Иголка в стоге сена
Шрифт:
Барри в элегантных шортах до колен – покорно предусмотрела маршрут и защитила себя от коварства океана.
– Я уже купила учебник русского языка, – хвалится она, – буквы учу.
В этом американцы молодцы. Решили – исполняют. Языки чужие, правда, мало кто берется осваивать, нет у них такой острой необходимости, их и так понимают, сейчас диктуют они. Но в целом к делу подход одинаков. Мне это надо, я это хочу, следовательно – делаю безотлагательно. Так и надо. Иначе нельзя. Каждый день неповторим. Упустишь – не вернешь. Обгонят – не наверстаешь.
Барри задает и задает вопросы.
Вот Барри, если ей что-то неинтересно, так прямо и говорит: «Это не моя тема». А Варя деликатничает по обыкновению своего племени. Она выслушивает сетования по поводу нетрадиционной сексуальной ориентации старшей дочери Барри.
– Да не расстраивайся ты, – приходится ей говорить, лишь бы что-то сказать, – ты же сама клялась в прошлый раз, что мужчин ненавидишь. Что они никчемные, храпят, вещи разбрасывают и всякое такое. Может, твоей дочери это передалось, а?
– Как и что могло передаться, если я всю жизнь с мужчинами? – возмущается Барри. – Все ее детство рядом со мной был мужчина.
Варя в однополой любви не смыслит ничего. Но Барри ждет утешения.
– Ты подожди, может, это временно у нее так. Когда-нибудь она захочет ребенка, встретится ей человек, которого она не будет опасаться… Все образуется, – Варя чувствует, что выступает сейчас в роли Платона Каратаева из «Войны и мира».
Но если слова «все образуется» помогли тогда Пьеру Безухову, глядишь, и Барри помогут.
И верно!
– Да! – горячо соглашается Барри после недолгого раздумья. – Да! Нельзя забывать о силе судьбы! Человек не всегда хозяин. Я раньше думала – все от меня зависит, а сейчас чувствую – не все. Есть какая-то сила, которая или подталкивает, или мешает. И против нее – никак. Да, ты права: надо ждать и молчать. И просить эту силу, чтоб подталкивала мою девочку в правильном направлении.
Барри о многом спрашивает, о многом. Такое впечатление, что она за всю свою жизнь ни с кем не откровенничала, а сейчас вот прорвало. И зачем ей эти вопросы-ответы? Можно подумать, узнаешь ответ, и что-то переменится. Сама же только что говорила о неведомой силе, которая решает все. А спрашивает, как ребенок.
Они опять пьют кофе после прогулки. На этот раз платит Барри. У них это четко: никто никому не должен – раз ты, раз я. Тоже правильно. Никто никому не должен.
И снова Варя получает невероятный букет.
Цветы не вянут. Стоят рядком, как на похоронах влиятельного покойника. Последний долг какой-то, а не цветы.
Барри продолжает настаивать на встречах.
К моменту отъезда в Варином номере скопилось десять букетов. Свеженьких, как американские восьмидесятилетние красотки после косметических процедур.
Потом Барри несколько раз писала ей по электронной почте. Ее занимали все новые и новые вопросы, и она предлагала подумать над ними вместе. Варя отделывалась коротенькими ответами – мол, времени не хватает ни на что, отдых закончился, до новых встреч.
Переписка сошла на нет. Иногда, когда в короткие серые дни Варя думала о синеве океана, всплывала из глубин памяти Барри, ее трескотня, букеты. Варя знала почему-то, что больше они никогда не встретятся. И непонятно было, зачем вообще свела их судьба. Зачем десять неповторимых дней ее жизни ушло именно на Барри? В юности она встречалась с кем попало и подобных вопросов не задавала – дней впереди было не счесть. Потом рядом остались самые главные в ее жизни люди, для которых не жалко было минут и часов, ибо время ее жизни текло для них.
Через год она вновь пересекла Атлантику. В Бостоне первым делом отправилась в свой любимый книжный магазин. Посмотрим, что нового появилось. Прямо у входа со стола, где раскладывали новинки-бестселлеры, на нее смотрели пытливые глаза Барри, сиял керамический белозубый оскал. «Десять встреч с океаном» – выпячивалось заглавие. Девушка, демонстративно небрежно одетая, такая гарвардская интеллектуалка, цапнула со стопки сразу две книжищи.
– Вы уже читали? Это интересно? – полюбопытствовала Варя.
– О! Очень! Новый взгляд на способ существования человека в условиях нашей цивилизации!
Варя принялась листать книгу-открытие. Вот оно как – диалоги с океаном. Барри спрашивает, океан отвечает. На самые мучительные вопросы невротической американки океан отвечал Вариными словами! У-у-упс, как говорится. Вот они – десять встреч, десять букетов в качестве гонораров. Стоило ли обижаться? Они так воспитаны. Они из всего должны делать деньги. Это их путеводная звезда. Из дружбы, из пустой болтовни, из чужой доверчивости, простодушия можно и нужно сделать то, чему по воле американцев поклоняется теперь весь мир.
Под зад надо было бы ей дать с самого начала. Под обширный хитрый американский зад, так, чтоб в океан завалилась, чтоб побольше откровений ей нашептал.
А с другой стороны – кто виноват? Сама же маялась на этих прогулках. Маялась, а шла. Потому что вроде неудобно. И – почему бы и нет? Позволяла себя использовать? Вот и радуйся теперь, глядя, как твои мысли растиражированы и хорошо продаются.
Опыт – самый дорогой результат жизненных уроков.
У Барри теперь куча денег за ее бестселлер. Она наверняка осуществила главную свою психопатскую мечту – убралась подальше от океана, так досаждавшего ей своим шумом. Теперь ее будет раздражать тишина. Или замучают всякие популярные фобии – страх высоты, или страх одиночества, или, напротив, страх толпы. Или самый страшный страх – остаться без денег. Океан-то больше ничего не накукует. И таких дур, как Варя, нечасто встретишь.
– Ладно, проехали. Легче считать, что оказала гуманитарную помощь братьям по разуму, чем наливаться злобой по поводу собственной использованности в корыстных целях. Не обеднею, – уговорила себя Варя.
Она ушла к другим полкам, листала другие книги, но все слова и мысли в них казались ей ворованными.
Не лгать умел только океан. К нему навстречу она и полетела следующим утром.
Пошла вон отсюда
– Тук-тук-тук! Арина, открой, пожалуйста! Арина, мы опаздываем, все ждут только тебя! Арина! Самолет у нас нечастный, мы все не сможем улететь!