Игорь Святославич
Шрифт:
Из глаз Епифании заструились слезы, она уронила голову Вышеславу на плечо.
«Печаль обильно растекается по земле Русской, — думал Вышеслав, обнимая вздрагивающие от рыданий плечи женщины, — князья сами на себя крамолу куют и стрелы по земле сеют, сокращая жизни людские. В усобицах погибает Русь на радость половцам. Жены русские сыновей рожают на погибель, оплакивают мужей и братьев, сгинувших в походах. Иные из жен и сами влачат рабскую долю в половецких кочевьях. Будет ли конец этому? Божьим ли провидением, человеческим
Когда заколосились хлеба, а на яблонях и вишнях налились соком плоды нового урожая, примчался в Путивль мальчонка лет двенадцати. Лошадь под ним без седла, вместо узды веревка.
Малец сообщил, что орда половецкая обступила пограничный городок Вырь. Воевода тамошний взывает о помощи.
— Шибко подмоги просит дядька Нечай, — размазывая слезы по грязному лицу, причитал отрок. — Не продержаться ему долго, ибо степняков тьма-тьмущая!
— Ты-то, братец, как вырваться сумел? — спросил Вышеслав юного гонца.
— Ночью речку Вырь переплыл вместе с конем и был таков, — ответил отрок. — Ночью-то степняки не шастают, боятся.
Отпустив гонца, Вышеслав велел Ефимии накормить его, а сам в тяжком раздумье опустился на скамью. Находившийся тут же тысяцкий Борис глядел на воеводу с ожиданием.
— Нечай у нас подмоги просит, ибо от Выри до Путивля ближе, чем до Рыльска и Новгорода-Северского, — в раздумье молвил Вышеслав. — Но не ведает Нечай, что мы сами на помощь из Чернигова уповаем. У нас и конников-то всего полсотни.
Вышеслав взглянул на Бориса:
— Ты на свой пеший полк положиться можешь?
Понял Борис, что нужен откровенный ответ, так и ответил:
— В полку моем хоть и прибавилось ратников, но не выдержать им ближнего боя с половцами. Я-то теперь знаю, как степняки сражаются.
Выйдя живым из страшной сечи на Каяле-реке, сын Ясновита в свои девятнадцать лет уже видел лик смерти и мог понимать разницу между желанием воевать и умением сражаться.
— Девицы-то твои как? — поинтересовался Вышеслав. — Слышал, немало их уже у тебя.
— Два десятка наберется, — усмехнулся Борис. — С оружием управляются неплохо, но, оставшись без меча, теряются. Я им твержу, что настоящий воин и без меча драться должен уметь. Показываю, как ножом засапожным владеть, подножки разные. Однако скажу, что непригодны девицы для рукопашной. Не могут они кости ломать и ножом живого человека резать. Им впору только из лука стрелять, стоя на стене.
— Этому-то хоть научил? — строго спросил Вышеслав.
— С полсотни шагов ни одна не промахнется, — честно признался Борис, — но со ста шагов в цель попадут немногие.
— А сестра твоя попадет?
— Горислава и с двухсот шагов не промахнется, — уверенно ответил Борис. — Лук и стрелы для нее любимое оружие.
— Хорошо хоть один стоящий лучник у нас есть, — вздохнул Вышеслав.
— А я? — обиделся Борис.
— Ты мне как мечник нужен, друг мой, — сказал Вышеслав, — а луки оставим для девиц наших.
Хотя разум подсказывал Вышеславу, что лучше было бы остаться в Путивле, он все же решил вести свою малочисленную, плохо обученную дружину на помощь осажденным в Выри русичам. Совесть его не слушалась разума.
— Хоть кого-то из наших, но спасем, — сказал Вышеслав своим дружинникам перед выступлением, — хоть десяток поганых, но порубим. За это Господь воздаст нам сторицей на том свете!
Уже у самых ворот воинов догнала Горислава верхом на коне. И с нею еще две девицы, как и Горислава, в кольчугах, шлемах и при полном вооружении.
— Нас брат мой послал к вам на подмогу, — выпалила Горислава, осадив коня.
— Будя врать-то! — усмехнулся Вышеслав. — Я, наоборот, запретил Борису вас на вылазки брать, не мог он послать вас. Ох пострелицы!
Девушки смущенно опустили глаза.
— Кони у нас есть, из луков стрелять мы умеем, чего ж нам в городских стенах сидеть? — просительно заговорила Горислава. — Возьми нас с собой, Вышеслав Бренкович. Кто, как не мы, отомстит поганым за отцов наших?
Именно последний довод вдруг подействовал на Вышеслава.
— Ладно, беру тебя и Светлану, — ворчливо сказал он, — а Василису нет.
— Почему это? — встрепенулась та, привстав на стременах. — Я не хуже Гориславы из лука стреляю, а верхом езжу даже лучше!
Вышеслав глядел в широко распахнутые светло-серые девичьи очи под дивным изгибом бровей, на нежные щеки, на красиво очерченные уста и вспоминал плачущую Епифанию. Дочь удивительно походила на нее!
— Потому и останешься в Путивле, — повысил голос Вышеслав. — Борису скоро еще один гонец понадобится. Коль откажет нам черниговский князь в помощи, в Киев поскачешь, и чтобы за четыре дня обернулась.
Вышеслав погрозил Василисе пальцем.
Дружина двигалась скорыми переходами к городку Зартыю, от которого до Выри было полдня пути.
Перебравшись через реку Сейм, дружинники почувствовали запах гари. С лесной опушки взорам открылся объятый пламенем Зартый. Недавно заново отстроенный после набега переяславцев, городок погибал в огне. Вокруг среди жнивья и сельских изб мелькали быстрыми тенями половецкие всадники в островерхих шапках.
— Кажись, опоздали мы, — проговорил с досадой десятник Савва, белобрысый детина с выбитым передним зубом. — Ежели поганые уже Зартый жгут, значит, от Выри давно головешки остались.
— Что ж, посчитаемся за погубленные души христианские. — Вышеслав пришпорил коня. — Коль я паду, старшинство Савва примет, — выкрикнул он так, чтобы слышали все.