Игорь. Корень Рода
Шрифт:
Быстрым движением новый работник ускользнул от опасно приблизившейся вдовы и оказался под небольшим оконцем, глянул на качающуюся за ним ветку жердели, глубоко вдохнул и, с усилием выдохнув, как после пропущенного удара в схватке, молвил ещё дрожащим, но обретающим твёрдость голосом.
– Я сейчас разберусь тут, что подточить надо, и начну с калитки, там один навес совсем разболтался, чтобы успеть, уважаемая ханум, заработать хотя бы на кусок твоей вкуснейшей лепёшки…
Вдова открыла было свои чувственные уста, намереваясь что-то сказать, поглядела ещё затуманенным взором, даже чуть качнулась, но устояла, ухватившись за пыльную поверхность ремесленного стола. Потом не то кивнула в знак согласия, не то мотнула головой,
С калиткой и лестницей работник провозился почти дотемна, темноокий малец всё время крутился подле, получая от молчаливого работника то обрезок небольшой дощечки, то золотистые закрученные стружки. Жена, готовя на стол под раскидистой шелковицей рядом с лестницей, одновременно ревниво и в то же время с явным удовольствием глядела на возню двух мужей, – большого и маленького.
– Ты можешь ночевать в мастерской или прямо под жерделой на старой широкой лаве, – молвила она работнику с затаённой надеждой в голосе, когда кормила его ужином.
– Прости, ханум, – со всей осторожностью, на какую только был способен, молвил он, – я аскер, как, ты верно заметила, к сожалению, у меня есть срочные мужские дела, хотя, честно говоря, не будь их, я никогда бы не уходил из этого двора. Надо будет ещё привести в порядок беседку. – Работник по мусульманскому обычаю провёл открытыми дланями от чела до подбородка, благодаря Аллаха за трапезу, потом потрепал по смоляной голове пятилетнего «помощника» и лёгким беззвучным шагом направился к калитке. Ещё раз проверил, как она теперь открывается и закрывается, явно остался доволен и слегка поклонился хозяйке с сыном.
– Масс салям, – попрощался он, и скрылся за калиткой.
– Ты где сегодня задержался, и почему в другой одежде? – спросил Гроза, когда уже в темноте Хорь вернулся в занимаемый изведывателями двор.
– Работу сыскал, после базара калитки да двери чинил, добрую еду получил, и имел возможность провести ночь с молодой вдовой, – как всегда спокойно молвил десятник, привычно сбрасывая халат и с великим удовольствием погружаясь в воду большой каменной чаши.
– Гляди, брат Хорь, жёны, они порой опаснее любой тайной службы бывают, стерегись таких, особенно красных, да в чужой земле! – предостерегающе проговорил Смурной.
– Сия вдова одежды шьёт для жён богатых купцов и вхожа к ним в дома, как я на рынок, никакая стража в тех домах ей не помеха, что столбы на калитке, – всё так же рассудительно отвечал молодой десятник. Даже самый внимательный взгляд не заметил бы в нём сейчас того волнения, которое он испытал днём в мастерской лодочника. – Пока я лестницу ладил, приходила молодая жена, как я понял, из гарема самого бека, спрашивала, когда будет готово платье для почтенной Гульсарии, матери молодого бека Мегди Аль-Салеха. За эту ночь мастерица должна закончить работу и завтра отнести заказчице. Платье, понятно, дорогое, будет щедрая оплата, и я постараюсь стать носильщиком и охоронцем моей госпожи Юлдуз.
– Хм, Юлдуз, говоришь, Звезда по-нашему, красивое имя, – потирая висок, проговорил в задумчивости сотник. – Это меняет всё дело. Ты вот что, на базар завтра, само собой, не ходи, ублажай свою Звезду, как хочешь, только чтоб она тебе поверила! От твоих сведений зависят многие наши жизни, и в первую очередь княжеская!
– В жёнах великая сила, – добавил Смурной, – и коли она полюбит, то для любимого сделает, что угодно. А коли воспылает обидой да ненавистью, ни себя, ни другого не пожалеет! Тут, брат, порой как по лезвию меча острого идти над пропастью, так и с жёнами дело иметь…
Долго в тот вечер не мог уснуть Хорь, все ворочался на своей жёсткой лаве, пока уже под утро не провалился в короткий, но крепкий сон.
– Салям аллейкум, Халим! – приветствовал, едва войдя во двор, работник серьёзного пятилетнего сына хозяйки, который, как и вчера, встретил его у калитки.
– Ва-аллекум ас-салям, Хурр! – Также важно по-взрослому ответил малец. – Мама говорила, что ты будешь чинить сегодня нашу беседку?
– Да, уважаемый Халим, работы много, поэтому я пришёл пораньше. – Всё в том же серьёзном тоне, как будто перед ним был не ребёнок, а зрелый мужчина, продолжил разговор с малышом работник. Он не очень-то покривил душой, назвав себя «Хурр», что очень походило на «Хорь», а на местном языке означало «Свободный». Он прошёл в мастерскую, повязал рабочий передник и, выйдя с молотком и топором, обратил внимание на ворота перед мастерской. Заглянув за забор в этом месте, увидел выложенный из камней жёлоб от ворот к морю, которое плескалось совсем рядом. «Ага, здесь мастер спускал новые лодки в море, толково сделано, может пригодиться, берег пустой совсем», – смекнул про себя Хорь и направился к беседке, состоящей из резных деревянных столбов и перекладин. Некоторые из столбов подгнили, но сложность состояла в том, что беседка была увита лианами с созревающими гроздями того самого золотистого винограда, каким его угощала хозяйка.
На душе вдруг стало как-то легко и свободно, руки, истосковавшиеся по обычной хозяйственной работе, с желанием принялись за дело.
Осторожно простукивая столбики и выявляя подгнившие, работник, подставив на время треугольником жердины под поперечную перекладину, отделял от неё топором опору и, выкопав столбик, отрезал подгнившую часть. Затем пилой и несколькими ловкими ударами топора превращал обрезанный конец в замок, наподобие ласточкиного хвоста, и вставлял такой же длины кусок от найденных в мастерской обрезков. Оставалось только подогнать обе части замка, чтобы они плотно вошли друг в друга. Маленький Халим с большим интересом смотрел на работу нового мастера, и его распахнутые детские очи, казалось, становились ещё больше от восторга и удивления. Ещё бы, старый прогнивший столб становился крепким и надёжным, и перекладина вместе с виноградом уже не грозила при сильном ветре, какие нередко налетали на Абаскун, свалиться на голову.
Хозяйка, вначале не очень понимавшая, на что собирается заменить подгнившие столбики беседки этот молчаливый работник, если запасных столбов такой же длины в её хозяйстве нет, проходя по двору, поглядывала на затею с сомнением. Но когда первый обновлённый столбик стал на своё место, как влитой, она с удивлением погладила своей чуткой рукой место стыковки.
– Ты, в самом деле, настоящий мастер, Хурр, мог бы стать весьма уважаемым на острове, как когда-то был мой муж… – Она ещё раз, почти с нежностью прошлась чуткой дланью по прочному соединению столбика, и в очах её блеснула паволока, выдававшая совсем другие мысли. Вдруг она встрепенулась, видно, вспомнив что-то важное, и заторопилась, явно собираясь уходить.
– Прости, ханум Юлдуз, ты, кажется, собралась куда-то идти, я мог бы тебя сопровождать, ведь я теперь твой работник, а на острове полно урусов, кто знает, что взбредёт в их головы при виде красивой женщины.
– Обычно меня сопровождает дедушка Салим, – отвечала хозяйка. Затем смерила работника игриво-оценивающим взором. – Хорошо, снимай передник и пойдём! – проговорила она весьма довольным тоном, как ребёнок, вдруг получивший занимательную и долгожданную игрушку.
Уверенно и гордо, как давно уже не ходила по улицам, швейная мастерица Юлдуз шла впереди, а следовавший сзади работник нёс аккуратный свёрток. Когда им навстречу попались несколько урусов, слуга ссутулился, опустил голову и превратился в послушного раба, несущего за госпожой её поклажу. Они подошли к дому бека. Крепкий стражник узнал мастерицу и только внимательно окинул строгим оком её работника, худого, с равнодушными, ничего не выражающими очами, какие обычно бывают у рабов. Опытный страж даже не стал спрашивать у Юлдуз ханум, кто это.