Игорь. Корень Рода
Шрифт:
– Потом кутабы, давай сначала займёмся твоей полкой, – Хурр лукаво кивнул на широкое ложе. Оба засмеялись и крепко обнялись.
Спустя время послышался какой-то шум, и женский голос позвал хозяйку по имени. Она встрепенулась, вскочила с ложа и, прекрасная в своей наготе, бросилась искать одежду. Она не стала надевать нижнюю одежду и длинные до колен подштанники, которые носят на востоке и мужчины, и женщины, а одним движением впорхнула в просторные шаровары и накинула на себя только камиз. Она очень торопилась и волновалась, вдруг женщина пришла не одна, а вместе со старым Салимом, дедушкой её покойного мужа, который по обычаю надзирал от лица семьи
– Как хорошо, завтра не нужно идти к жене бека, значит, сейчас можно не садиться за платье, а побыть ещё с тобой, мой волшебный Хурр! – и она радостно прильнула к груди своего долгожданного мужчины.
– Ты могла бы уехать со мной очень далеко, Звёздочка? – вдруг спросил он и замер в ожидании. Она как-то напряглась и даже немного отстранилась от него.
– У тебя там есть дом, где мы будем жить с тобой, Халимом и с другими детьми, которые у нас будут?
Он не ожидал такого вопроса. Врать возлюбленной он не мог, но и сказать, что нет у него дома, тоже не хотелось. Но она и так всё поняла.
– Лучше ты оставайся здесь, Халим тебя обожает, ты хороший мастер, я шью платья важным жёнам, мы будем жить безбедно. Оставайся, любимый, хватит тебе быть аскером, становись хозяином, отцом и мужем, разве этого мало для человека? Думаю, дедушка Салим, самый уважаемый человек в роду моего мужа, не будет против того, чтобы я снова вышла замуж. Он это говорил не раз, говорил, что мне одной трудно, а в их роду больше нет молодых и сильных мужей, – возбуждённо уверяла прекрасная Юлдуз, заглядывая в очи возлюбленного, а он не знал, что ей ответить. Как он мог объяснить этой восточной жене, что его семья – это дружина киевская, и что без своей суровой родины, которая бывает заснеженной, холодной, а порой и жестокой, он не мыслит жизни. Как он всё это мог объяснить женщине из другого мира, которую вдруг полюбил всей душой и всем сердцем? Он молчал и смотрел на неё, всё понимая разумом и страдая душой.
– Ты не шервандец, я это почти сразу поняла. Ты работаешь с деревом совсем не так, как мой муж, не так держишь в руках инструмент. Ты хорошо говоришь на нашем языке, но у тебя другой взгляд на женщину, и ведёшь ты себя со мной совсем иначе, чем наши мужи. Ты даже не мусульманин, ведь ты не обрезан…
– Да, я иной веры, – коротко выдохнул Хорь.
– Ты другой, но ты мне нравишься, я никогда никому не скажу об этом, только оставайся, Хурр! Я буду не просто женой, я буду твоей рабыней, буду делать всё, что ты прикажешь, и если ты прикажешь мне умереть, то я умру… – Она произнесла это с такой мукой в оборвавшемся голосе, что он ничуть не усомнился. – Захочешь ещё одну жену, я не скажу ни слова, даже если ты будешь любить её, я всё равно буду любить только тебя, не уходи, милый, необычный, единственный, умоляю тебя, не уходи!!! – Она глядела так просительно и так любяще, что Хорь уже и в самом деле не знал, что ему делать. Растерянный изведыватель постарался ласками успокоить Юлдуз. А когда она уснула, неслышной тенью выскользнул со двора.
Глава седьмая. Сварожьи близнецы
– Судя по тому, что ты пришёл под утро, у тебя всё ладится со Звездой? – с непонятным чувством то ли лёгкого осуждения, то ли скрытой ревности заметил сотник.
– Заговорщики соберутся в доме Мегди аль-Салеха после пятничной молитвы, – сообщил Хорь.
– Откуда ведомо?
– Вчера вечером к Юлдуз приходила одна из служанок, принесла украшения, которые надо нашить на платья. Юлдуз хотела пойти с примеркой в пятницу, на что служанка ответила, что в аль-Джума после намаза у хозяина будет много важных гостей, и он велел, чтобы никого постороннего в доме не было. Поэтому ей лучше прийти в день Первый, аль-Ахад.
– Гостей, значит, много будет важных? Хм, – потирая висок двумя перстами, как всегда, когда нужно было решить что-то важное, молвил сотник. – Добре, тогда и мы в гости заглянем, хоть нас-то как раз и не приглашали! – молвил он решительно. – О заговорщиках я князя упредил, он повелел крошить вражеское гнездо без пощады, кто жив останется – того в полон, дворец особо не рушить, там наша сотня по праву расположится.
– Только осторожней надо, на втором ярусе у него женщин много, и гарем большой, – напомнил Хорь. – А то местные вой поднимут, что мы воюем с жёнами.
– Не беспокойся, – как-то зло усмехнулся Гроза. – Тут народ таков, что чем более его стегаешь, тем он послушнее. Коли возьмём гарем бека, то более уважения к нам будет, потому как уважение здесь – это страх перед силой, а не почесть справедливости, как у нас.
– Да, в зреющем заговоре почтенный Мегди Аль-Салех не последний человек, – кивнул Смурной.
– Решено, ночью берём сих заговорщиков! – Как всегда кратко заключил Гроза. – А сейчас пойдём, при дневном свете получше его дворец разглядим, а Хорь нам подскажет, что где за оградой расположено. Только переоденься в воинское одеяние.
В сопровождении двух десятников и крепкого молчаливого воина Гроза отправился ко дворцу Мегди Аль-Салеха.
Неторопливо пройдясь вдоль высокого забора, сложенного из камней и промазанного глиной, они отметили, где находятся башни со стражниками, как укреплён сам дворец, и прикинули, откуда к нему лепше подобраться.
Встречавшиеся нечастые прохожие стремились либо поскорее укрыться в своих дворах, либо прошмыгнуть мимо русов, одетых, несмотря на жару, в свои железные кольчуги и вооружённых обоюдоострыми мечами, – предметом особого страха и зависти местных жителей и воинов.
Заканчивая «обход» дворца, за углом высокого каменного забора у старой крепости почти столкнулись с идущим навстречу высоким сутуловатым мужем, одетым в местную одежду. Гроза, думавший о предстоящей ночной схватке, остановился, а незнакомец и вовсе замер на месте от неожиданности. Шедший чуть сзади Хорь враз побледнел и глянул на Смурного. Тот тоже в полной растерянности переводил широко открытые серые очи с сотника на прохожего. Только молчаливый воин зашёл за спину местного и стал поодаль, чтобы видеть не только каждое движение незнакомца, но и всё, что делается вокруг.
Незнакомец и сотник несколько долгих мгновений разглядывали друг друга, и чем более замечали схожесть меж собой, тем больше недоумения рисовалось на их ликах.
– Ты кто? – спросил на местном наречии отчего-то вдруг встревожившийся сотник, а два его десятника стали с боков высокого. Оба изведывателя хоть и сделали это привычно, однако вид имели растерянный и бледный, что было заметно даже на загоревшем до черноты худощавом лике Хоря в надвинутом на самые очи шеломе с опущенным наносником.