Игра Бродяг

Литтмегалина

— Я кое-что знаю о тебе, — заявил Вогт. — Это ведь не свежая рана. Она у тебя давно, верно?

— Не слишком ли ты болтлив для человека, находящегося в яме, из которой он не в состоянии выбраться без посторонней помощи? — холодно осведомилась Наёмница.

— Это же так?

— Да, — ответила Наёмница резко, как выругалась.

— Она не заживает. На тебе все заживало как на кошке, а эта — не заживает.

Наёмница молчала.

— Да? — уточнил он.

Она не ответила, но Вогт уже понял, что угадал — вот почему она поспешила скрестить руки на груди, смыкая их так плотно, как будто пыталась заградиться от удара. Когда он снова заговорил, в его голосе проступало ликование:

— Ты могла бы увернуться. Но что-то в тот раз помешало тебе, сделало твое тело неуклюжим и тяжелым. А на этот раз ты попала в плен. Не слишком ли много неудач?

— Прекрати, — проговорила Наёмница с явной угрозой. Это дурак и не подозревал, какой опасности подвергает себя. Она могла убить его голыми руками.

— И все же, что ты чувствовала в тот день, когда получила рану? Тебе хотелось, чтобы эта боль была больше, настолько большой, чтобы ты ее не вынесла и все бы закончилось? А этой ночью, в пещере, что ты почувствовала?

— Когда я стала пленницей… — медленно произнесла Наёмница. — Не сразу, но мне захотелось жить. Но когда я в бою…

— Тебе хочется умереть?

Наёмница пошла от него, затем побежала. В ее голове не было ни одной мысли, босые ступни чувствовали, как покалывают и сминаются жесткие травинки — приятное ощущение, напоминание, что она все-таки жива. Навстречу ей несся ветер. Ее пропыленные волосы ветер отбросил с лица, и это тоже было приятным — пряди вспархивают, как взлетающие птицы, ветер холодит шею, прежде прикрытую волосами. Она жива! Вот только не знает, зачем и как ей жить… Она могла бы бежать так очень долго, восхищенная, равнодушная и отчаявшаяся.

— Эй! — закричал Вогт.

Она остановилась столь резко, что ее голова и верхняя часть тела подались вперед, а затем развернулась и с обреченным видом побрела обратно к нему.

Задрав голову, Вогт несколько обиженно смотрел на Наёмницу своими большими круглыми глазами, серыми, как туча в небе над ними.

— Что? — спросила Наёмница. — Что? Что? Что?

— Сколько еще я буду тут стоять? — уточнил Вогт.

Наёмница с усмешкой протянула ему руку. Эта усмешка исчезла, как только его белые пальцы сомкнулись вокруг ее смуглого запястья.

— Уф, ты весишь целую тонну.

— В нашем братстве я был самый худой.

— Обжоры, лентяи и слабоумные.

Они уселись на краю ямы. «Близко», — отметила Наёмница с раздражением, но — из опасения выдать свою нервозность — отодвигаться не стала, только сгорбилась и опустила голову.

— Ты не сможешь продолжать делать то, что делала раньше, — сказал Вогт. — Ты сразу погибнешь.

— Знаю, — буркнула Наёмница, рассматривая свои грязные ступни.

— Это все — игра, только игра. Причем глупая. Кроме того, в ней такие запутанные, противоречивые и легко пренебрегаемые всеми правила, что их вроде бы и вовсе нет. Но они есть, и они плохие.

— Ты о войне, что ли? — растерялась Наёмница.

— Об игре, — убежденно возразил он. — Мы не должны в нее играть. Нельзя.

— Тогда что же делать? — растерянно спросила Наёмница.

Вогт очень внимательно посмотрел на нее. Какие красивые глаза, с торжественным и грустным выражением. Наёмница уставилась в них как завороженная.

— Невозможно выйти из этой игры, — сказала она, не уверенная, что понимает их разговор.

Вогт продолжил молча пялиться на нее.

— Что? — не выдержала она. — Что? — и ощутила себя не менее сумасшедшей, чем он.

Вогт задумчиво поскреб затылок.

— Невозможно сразу выйти из этой игры, — объяснил он. — Но если мы сначала сменим ее на другую…

— На другую?

— Мы можем начать собственную Игру, — Вогт говорил медленно, явно соображая на ходу. — И если мы победим в ней…

Невыносимо странный получался разговор. Для Наёмницы слово «странный» значило тоже, что «глупый». Она все-таки рассмеялась надтреснутым сухим смехом.

— Вот же бред. Ты сам-то понимаешь всю эту ерунду?

Вогт словно не слышал ее.

— Если мы победим… — повторил он.

Он смотрел в ее глаза. Она смотрела в его глаза. И вдруг он отвел свои.

— Мы получим возможность выйти из всех игр. И не играть.

Небольшие прищуренные темные глаза Наёмницы раскрылись шире. «Не играть, — мысленно повторила она. — Не играть». Эта фраза ничего для нее не значила, но вызывала в ней странный отклик. Это было невероятно… бессмысленно… и совершенно невероятно.

— А если мы проиграем? Что тогда?

Он пожал плечами, как будто говоря: «О такой возможности я пока не думал», а затем поднялся и с удивительным проворством пошел туда, откуда они совсем недавно улепетывали, словно спугнутые кролики.

— Подожди меня! — воскликнула Наёмница, вскочив на ноги. — Подожди меня!

Туча сделалась совсем мрачной, даже какой-то свирепой, и вся покрылась трещинами, разваливаясь на мелкие тучки. «Может, еще разойдется?» — подумала Наёмница без особой надежды. На шагающего рядом Вогта она старалась не смотреть.

— Нам нужна еда, — сказал он. — Поищем в лагере.

— Главное, нам нужно оружие.

— Нам не нужно оружие.

— Ха! Я посмотрю, долго ли ты продержишься без оружия!

— Так ты играешь? — спросил он.

— Нет, — ответила Наёмница.

— Да, — секунду спустя произнесла она, поражаясь сама себе. — Да!

И если, обессиленная, она походила на пустой сосуд, то сейчас до краев наполнилась силой, в которой растворилась усталость. Наёмница воодушевилась. «Я выносливая, как бродячая кошка, — с гордостью сказала она себе, и на ее губах появилась кривоватая усмешка. — Побитая, все пережившая бродячая кошка».

Разве что рана не заживает.

Они направились к скоплению тел. Их количество впечатляло — кочевники потрудились на славу. Осознание, что едва ли кому-то удалось уцелеть, заставило Наёмницу ухмыльнуться. Вы же были такие равнодушные к смерти, вот она, получите, вся ваша.