Игра чувств
Шрифт:
— Если люди настроены против тебя, причина в твоем поведении. Ты лжешь, нечестно играешь, соблазняешь женщин, тратишь деньги, которых у тебя нет, а другие страдают…
Чарльзу не позволили договорить. Стукнув кулаком по пачке счетов на письменном столе, Джон взревел:
— Ты их оплатишь?
— Нет, — холодно произнес Чарльз. — Не оплачу.
— Клянусь Богом! — выдохнул Джон. — Я этого не потерплю.
— Боюсь, что придется.
Тон
— Не заставляй меня заходить слишком далеко, — задыхаясь, произнес он.
Быть может, рассудительный человек принялся бы успокаивать Джона, но в характере Чарльза крылась гранитная жилка упрямства. Она заставила графа, невзирая на холодную сталь у лба, пожать плечами и сказать:
— Угрозами от меня ничего не добиться, тебе следовало бы уже это понять. Ответ остается отрицательным.
— Я тебя предупреждаю…
— Не надо меня предупреждать. Я не боюсь. Или стреляй, или убери эту штуку.
— Если я выстрелю, ты пожалеешь.
— Нет, не пожалею, потому что буду мертв. Пожалеешь ты,потому что тебя арестуют за убийство, но меня это уже никак не будет беспокоить.
Во взгляде Чарльза появилась даже тень сарказма.
— Тебе это с рук не сойдет. Все знают, что ты здесь, что ты мой наследник, и первым заподозрят тебя. Впрочем, так ты решишь свои проблемы с долгами.
Джон тяжело дышал.
— Смеешь дразнить доведенного до отчаяния человека?
— Ради Бога, прекрати молоть эту мелодраматическую чушь! — отрезал Чарльз. Его раздражение дошло до такой степени, что заставило забыть об осторожности.
Двоюродным братьям не пришлось узнать, могла ли закончиться эта рискованная игра трагедией. Ибо в следующую секунду открылась дверь, и Уоткинс, дворецкий, зашел в комнату и увидел Джона, приставившего к голове Чарльза револьвер.
— Мистер Джон, сэр! — в ужасе воскликнул он.
Уоткинс знал обоих с малолетства, и никакая драматическая ситуация не помешала бы его почти отцовскому вмешательству.
Решимость сползла с лица Джона, он отступил на шаг и опустил руку.
— К черту вас обоих! — со злостью сказал он.
— Это была всего лишь шутка, Уоткинс, — успокоил дворецкого Чарльз. — Ты же знаешь, что мы неисправимы. — Улыбка, посланная Джону, была приглашением вернуться, хотя бы на миг, к дружбе. — Ты ведь, конечно, не думаешь, что эта штука заряжена?
Едва произнеся эти слова, Чарльз понял, что совершил роковую ошибку. Теперь Джону не оставалось ничего другого, как снова поднять револьвер, быстро прицелиться и точным попаданием разнести вдребезги фарфоровую фигурку, что стояла на каминной полке.
— Так будет понятнее, — сказал Джон и зашагал прочь из комнаты.
— Милорд, — произнес дрожащий и бледный Уоткинс. — Никогда еще я не был так потрясен.
— Не придавай этому слишком большого значения, мой старый друг, — мягко сказал Чарльз. — Ты его знаешь. Все это — игра на публику. Он бы никогда в меня по-настоящему не выстрелил.
— Сознательно, быть может, и нет. Но его палец дрожал на курке… Разве можно с уверенностью сказать, что ничего бы не произошло?
— Пожалуй, нет, — согласился Чарльз. Он печально улыбнулся, что придало его суровым чертам особый шарм. — Разве не безумием было открыто ему противостоять? Думаю, по-своему я так же безрассуден, как и он. Но запугать себя не позволю, даже оружием.
Чарльз потер рукой усталые глаза.
— Забудь об этом, Уоткинс, — взмолился он. — Просто нашло что-то.
— Как вашей светлости будет угодно, — ответил казенным голосом дворецкий.
Граф поморщился.
— От твоего взгляда ничто не ускользает, верно? После стольких лет, что ты проработал на нашу семью, остался ли у нас хоть один секрет от тебя?
— Нет, если говорить о мистере Джоне, милорд. И я надеюсь, нет нужды уверять вашу светлость, что я никогда не обсуждал ни с кем семейные тайны.
— Конечно, тебе нет нужды говорить об этом, Уоткинс. Хотя думаю, что худшее уже довольно широко известно.
— Я слышал сплетни в «Танцующем лакее», — согласился Уоткинс и, надменно фыркнув, добавил: — Я категорично их отвергаю.
— Молодец. И, конечно же, нет нужды волновать маму и бабушку этой историей.
— Мой рот на замке, милорд.
— Я сказал брату, что не заплачу больше ни пенни.
— Да, милорд.
— Как бы он ни запугивал меня скандалом.
— Конечно, милорд.
— Знаю, я говорил так и раньше, но теперь я настроен решительно.
— Да, милорд.
— Это мое окончательное решение.
— Да, милорд.
— И перестань делать вид, будто согласен со мной, — рассердился граф, — тогда как на самом деле ожидаешь, что я в который раз уступлю.
Уоткинс в ответ только пожал плечами, выражая покорное согласие. Граф вздохнул.
— Знаю, — сказал он. — И, что еще хуже, онзнает. Потому-то и оставил счета на моем столе.