Игра: Дочки-матери
Шрифт:
В одной из отдалённых спален этого гостевого коридора поселили меня. Шикарная, но чересчур большая, по моим представлениям комната, была неуютной. Впрочем, то была не комната, скорее, огромный и мрачный зал, скрывающий в полутьме тяжелую старинную мебель, большие картины в тяжелых золоченых рамах на стенах, гигантский, темный ковер на полу...
Огромная, мягкая постель с шёлковым бельем. Кружева, изящная тонкая вышивка... Это же ручная работа!
– ахнула я, приглядевшись к шедевру, которым было обычное бельё, - Ну, понятно - машинной вышивки тут не
Больше всего меня убил ночной горшок тонкого, похоже, японского фарфора!
Мне явно не хватало простоты и функциональности моего мира.
В каком-то фильме видела, как психически ненормальная девушка одевается в старинные одежды, тайком остаётся в музее и укладывается в кровать своего исторического кумира.
Вот-вот! Ощущение было такое, будто нагло разлеглась в музее...
Казалось бы - радуйся, отдыхай...
Но блаженного счастья, которое я испытала в особняке князя прошлой ночью, не появлялось. Какое-то смутное чувство тревожило меня. Плюнув на сон, я решила подчиниться своей интуиции. Она не раз выручала меня в прошлой жизни.
Выйдя в коридор, освещенный, закреплёнными на стенах, плошками с маслом, я услышала какую-то, явно не любовную возню в спальне моих приёмных родителей. Приглушённые вскрики и ругательства мужских голосов, погнали меня вперёд, как торпеду. На лету подхватила небольшую, но тяжеленную вазу с постамента и, держа её обеими руками над головой, заглянула в приоткрытую дверную щель. Обзор загораживали мужские спины.
Один из мужчин вышел, распахнув дверь. Я, не успев подумать, с перепугу, шарахнула его вазой по голове. Он молча осел, сползая по стене.
Надо же, - удивилась я, - обычно в кино драгоценные вазы во дворцах разбиваются вдребезги об голову противника! Всегда было жалко именно вазу в таких фильмах. А эта не разбилась!
Под мое не разбиваемое оружие попало ещё две непрочные головы, когда кто-то из «гостей» в комнате услышал шум и предупреждающе вскрикнул. Я распахнула окно в торце коридора и устроила свой фирменный визг: «Воры, бандиты, убийцы... Спаси-и-ите!»
Послышались крики слуг и придворных царского дворца. «Гости» поспешно покинули помещение спальни молодожёнов через окна.
Я ворвалась туда и облегченно вздохнула: Оба были скручены простынями, с кляпами во рту, но живые.
– Вот, на минуту вас нельзя одних оставить! Как малые дети - вечно в какую-нибудь историю вляпаетесь!
– ворчала я, развязывая зубами узлы из простыней, хотя меня ещё слегка колотило, - Это надо представить только: собственных родителей на брачную ночь одних отпустить нельзя!
В императорском дворце!
Как я себе братьев, в конце-то концов, получу?
– Это которые на меня похожи и офицерами будут?
– догадался, наконец, Сергей, вытащив освобождённой рукой кляп и отплевываясь от ниток, - Так ты всё предвидела?
– Это я про одного из них говорила, не обобщайте!
– продолжала ворчать я, помогая Наталье.
Она показала глазами на дверь. Там торчала толпа народу в деликатных одеждах и, раскрыв рот, слушала мой трёп.
– Это кто их так приложил, - спросил мужчина, во дворцовой форме, показывая на оглушённых.
– Я, конечно, - возмущённо заявила я, - что тут за охрана в императорском дворце, если гостям, а тем более - молодожёнам покоя нет?
– Вы, мадемуазель?!
– изумлённо оглядел он мою хрупкую девчоночью фигурку, - чем?!
– Боевым приёмом!
– пробурчала я.
– А, мы слышали, - проговорил наследник престола, оказавшийся в толпе, - визгом!
Те, кто слушал сегодня за столом мою историю, покатились от хохота. Те, кто не участвовал в этом мероприятии, удивленно озирались. Их недоумение привело к ещё большему смеху. Объяснить им было некому: хохочущие придворные ловили воздух ртом и не могли остановиться.
Оглушённых мужчин охрана уволокла куда-то. Все постепенно разошлись.
Я, наконец-то почувствовала, что смертельно устала и хочу спать.
К полудню князь ушёл в кабинет государя и не появлялся до самого завтрака. Завтрак же, по здешним правилам начался часа в два дня.
За столом царило оживление. «Свидетели» ночного происшествия дополняли мой вчерашний рассказ. И он с их свидетельскими показаниями приобрёл вид абсолютной достоверности.
Шутка наследника, пересказанная хохочущими фрейлинами, снова имела успех.
– А на самом деле, чем это вы их приложили, мадемуазель?
– спросил Император, - В тайной канцелярии с трудом привели их в чувство. До сих пор не верят, что троих шпионов оглушила маленькая девочка.
– Там, в нише на постаменте стоял небольшой, но удивительно прочный кувшинчик, государь. Вот, выходит из спальни родителей один, потом другой, следом третий... А я их встречаю, - подняв руку вверх, я изобразила размашистый поклон, - по-русски!
В обеденной зале, и без того возбуждённой ночным развлечением, опять возник неудержимый смех.
– Я понял, - обратился ко мне высокородный подросток, не веривший в благородность визга, - княжич Владимир Н-ский, - поклонился он, представившись, - китайский воин визгом ошеломляет противника, а поражает его всё же мечом. Тогда визг - точно боевой приём, то есть часть боевой тактики.
– Но это не благородный приём, - возразил недовольно, судя по акценту, дипломат из Германии, - как и заманивать противников на свою территорию до самых холодов, а потом добивать их, замёрзших и измученных походом!..
– я хмыкнула про себя, чует, что ли? Ничего, и вам достанется!
– Благородные приёмы приемлемы только в спортивном поединке, на дуэли, господин!
– возразила я, - А когда враг пришёл в твою страну, убивает, грабит и насилует твой народ, то это уже не благородные противники, а воры и бандиты, ворвавшиеся в твой дом. И большинство из них далеко не благородного происхождения. А к ворам и бандитам благородные приемы не применимы. Они то, уж точно, им следовать не будут.