Игра Эндера
Шрифт:
— Знаешь, Графф, это большое облегчение для нас. Да, мы иногда ссорились, и я знаю, что обвинение использовало против тебя записи наших с тобой разговоров. Но к тому времени я уже понимал: с самого начала ты был абсолютно прав. Я даже хотел выступить свидетелем защиты.
— Знаю, Андерсон. Адвокаты мне рассказывали.
— И что ты будешь делать теперь?
— Понятия не имею. Пока прихожу в себя. За это время у меня накопилось несколько лет неиспользованных отпусков. Могу отдыхать сколько заблагорассудится. А еще у меня по разным банкам валяется чертова
— Звучит заманчиво. А вот я быстро устаю от безделья. Представь, мне три разных университета предложили должность президента! Они считают, что я учитель. А когда я говорю, что в Боевой школе занимался только игрой, пожимают плечами и не верят. Но есть и другое предложение, поинтереснее.
— Да, я слышал. Пойти в спорт?
— Теперь, когда войнам пришел конец, можно снова приниматься за игры. Это будет не работа, а сплошные каникулы. В Футбольной лиге всего двадцать девять команд. Смешно. После стольких лет наблюдения за нашими летающими ребятишками футбольный чемпионат для меня выглядит как первенство среди улиток.
Они рассмеялись. Графф снова вздохнул и подтянул ногой маленький плот.
— Этот плот… Вряд ли он твой.
Графф покачал головой:
— Его построил Эндер.
— Ах да. Ты же его сюда привозил.
— Все это хозяйство переписано на его имя. Я проследил за тем, чтобы он получил соответствующую награду. Он никогда не будет нуждаться в деньгах.
— Если только ему позволят вернуться.
— Да, этого тоже никогда не будет.
— Даже несмотря на то, что Демосфен требует его немедленного возвращения?
— Демосфена в сетях уже нет.
Андерсон поднял бровь:
— И что бы это значило?
— Демосфен ушел в отставку. Навсегда.
— Ты что-то знаешь, старый хрыч. Пари держу, ты знаешь, кто такой Демосфен.
— Кто был Демосфеном.
— Расскажи.
— Нет.
— Графф, ты становишься неприятен.
— Я всегда таким был.
— Расскажи хотя бы почему. Многие из нас думали, что когда-нибудь Демосфен станет Гегемоном.
— У него не было никаких шансов. Нет, даже толпа кретинов-политиков, подпевал Демосфена, никогда не убедит Гегемона вернуть Эндера на Землю. Мальчик слишком опасен.
— Да ему же только одиннадцать. Нет, уже двенадцать.
— И потому он еще более опасен. Его так легко контролировать. Во всем мире имя Эндера произносят с придыханием. Ребенок-бог, чудотворец, мальчик, державший в руках жизнь и смерть человечества. Каждый будущий тиран будет стремиться заполучить его, поставить во главе своей армии, чтобы все остальные либо перебежали на его сторону, либо в ужасе сдались. Если Эндер и вернется на Землю, то только затем, чтобы отдохнуть, мирно прожить остаток своего детства. Но его не оставят в покое.
— Понятно. И кто-то объяснил это Демосфену.
— Наоборот, — усмехнулся Графф. — Демосфен объяснил это кое-кому. Кто мог бы использовать Эндера так, как не использовал бы никто, — чтобы захватить власть над миром и заставить
— И кто же это?
— Локк.
— Но именно Локк убедил всех, что Эндеру лучше пока оставаться на Эросе.
— Видимость всегда обманчива.
— Это слишком сложно для меня, Графф. Я предпочитаю игры. Честные правила. Судей. Начало и конец. Победителей и проигравших. А потом все расходятся по домам, к своим семьям.
— Подбрасывай мне время от времени билеты на самые интересные матчи.
— Значит, ты все-таки не собираешься уходить в отставку?
— Нет.
— Тебя переводят в аппарат Гегемона?
— Я новый министр по делам колоний.
— Ага, началось.
— Начнется, как только получим доклады от разведчиков, отправленных на бывшие колонии жукеров. Мы придем на готовенькое; плодородная почва, дома, заводы — все на месте, только жукеры мертвы. Очень удобно. Мы отменим законы, ограничивающие рост населения.
— Которые все ненавидят лютой ненавистью.
— А всех третьих, четвертых и пятых посадим на корабли и отправим к известным и неизвестным мирам.
— Думаешь, люди поедут?
— Еще как… Они всегда едут. Всегда находятся желающие. Те, кто хочет построить лучшую жизнь в новом мире.
— А почему бы и нет, черт возьми? Может, у них и получится.
Сначала Эндер думал, что его привезут на Землю, как только все немножечко успокоится. Но все уже успокоилось, год назад как успокоилось, и теперь стало совершенно ясно, что никто не хочет его возвращения. Куда легче использовать имя и миф, чем живого, не очень уживчивого мальчика из плоти и крови.
А еще был военный трибунал над полковником Граффом. Тщетно адмирал Чамраджнагар пытался помешать Эндеру следить за этим судом. Эндер тоже получил чин адмирала, и это был один из редких случаев, когда он воспользовался своими привилегиями. До того он затребовал себе видео своих драк со Стилсоном и Бонзо Мадридом. Он увидел все, включая фотографии трупов крупным планом, услышал, как психологи и юристы решают, убийство это или самозащита. И составил на этот счет свое мнение — правда, его об этом никто не спрашивал. На самом деле процесс был не только над Граффом, но и над Эндером. Только обвинитель оказался слишком умен, чтобы напасть на него открыто, хотя и пытался выставить Эндера извращенцем, мерзавцем, сумасшедшим убийцей.
— Не обращай внимания, — сказал Мэйзер Рэкхем. — Политиканы боятся тебя, но им не удастся запачкать твою репутацию. Пока. Это произойдет только лет через тридцать, когда тобой займутся историки.
Эндеру была безразлична судьба его репутации. Он бесстрастно следил за процессом, но в душе забавлялся. «Я убил в той битве десять миллиардов жукеров, таких же живых, разумных существ, как люди, причем они и не думали снова идти на нас войной… Однако никто не считает это преступлением».
Все эти преступления тяжким грузом легли ему на плечи, и смерти Стилсона и Бонзо были не тяжелее и не легче прочих.