Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе
Шрифт:
В тюрьме он сильно переменился. Он отправлялся туда застигнутой в курятнике и слегка потрепанной лисой, а выходил на свободу матерым волком. Он растерял все хорошее, что оставалось в его душе, и стал по-настоящему опасен для общества.
Вскоре после освобождения Кукловодов возобновил свою преступную деятельность, но стал работать более осторожно, а в некоторых случаях жестоко. Он всегда носил с собой выкидной нож, и если во время кражи откуда-то появлялась сторожевая собака, он безжалостно ее убивал.
Он снова разбогател, его коллекция антиквариата пополнялась все более дорогими и
Но вот потерялся второй рубиновый глаз дракона-талисмана, и Кукловодов снова попался на месте преступления. Случилось это еще более нелепо и глупо, чем в первый раз. Утром, с открытием магазина, рабочие внесли в торговый зал мраморную фигуру слона и поставили прямо на ноги невидимого в темном углу Петра Эрнестовича.
Только спустя четыре месяца Кукловодова перевели в камеру из тюремного лазарета. Всю оставшуюся жизнь он слегка прихрамывал. Теперь ему, как рецидивисту, грозили десять лет строгого режима. А поскольку у него был теперь полный резон сбежать, его посадили в одиночную камеру и приставили к нему усиленную охрану.
Не дожидаясь суда, Кукловодов сбежал из этой особо надежной камеры. Однажды тюремщикам показалось, что в камере никого нет, и они, раскрыв дверь и держа автоматы на боевом взводе, вошли внутрь. Пока они осматривали и ощупывали пол, стены и потолок, невидимый Петр Эрнестович запер их снаружи и затаился у следующих дверей, сжавшись в комочек под своим невидимым покрывалом. От одних дверей он перебегал к следующим — и так до самой улицы.
Маскировочная ткань-невидимка была столь тонка, что в сложенном состоянии умещалась под ногтем. Этой ее особенностью, а также исключительными способностями злоумышленника к фокусническим манипуляциям объяснялась безрезультатность всех многочисленных обысков не только его одежды, но и голого тела. К тому же тюремщики не знали, что именно следует искать: искали бритвенные лезвия, пилки, булавки, удавки и тому подобное, но никак не отрез тончайшей, тоньше природной паутины, универсальной маскировочной ткани, которая могла висеть на стене у них перед самым носом.
Беглый преступник был объявлен в розыск, и Петр Эрнестович на время затаился. Однако бездействие было не в его характере, и он решил пустить милицию по ложному следу, инсценировав собственную смерть.
След привел к стоящему далеко за городом деревянному сараю, в котором находился склад дачных газовых баллонов. Постройку окружили плотным кольцом, бежать было некуда. После коротких, безуспешных переговоров раздались выстрелы из охотничьего ружья. Начался штурм, в ту же минуту постройка загорелась.
«Отойти к лесу! — скомандовал руководивший захватом преступника тогда еще майор милиции Громыхайло. — Сейчас рванет!..»
И оно рвануло. Так рвануло, что даже тех, кто был далеко, отбросило взрывной волной шагов на десять, а на месте сарая осталась одна воронка. В этой воронке потом был пруд.
Далеко на шоссе, там, где стояли милицейские машины, нашли золотую челюсть, которую эксперты опознали как принадлежащую Тихомирову. Это было все, что от него осталось. По крайней мере, так решили в милиции и вычеркнули его из списка живущих на этом свете.
И напрасно, только этого ему и было надо.
Розыск прекратили, и Петр Эрнестович
Твердо решив никогда больше не мараться по мелочам, рискуя всем что у него есть, Кукловодов дожидался какого-нибудь одного, но большого дела, после которого он смог бы уехать за границу и забыть там свое преступное прошлое.
И такое дело однажды подвернулось.
Алмаз «Всевидящее око», прибывший в город с мексиканской выставкой, тянул на бюджет небольшого развивающегося государства. Продать такой камень было бы, конечно, не просто, но возможно. Некоторые коллекционеры, обладающие миллиардными состояниями, не брезгуют никакими источниками для пополнения своих тайных коллекций. Бывает, что картину или драгоценный камень крадут для них из музея по специальному заказу. Петр Эрнестович не сомневался, что если он завладеет алмазом, то покупатель для него обязательно найдется.
Еще годом раньше у Кукловодова появились двое помощников — Горохов, которого звали Тимофей, и Вовчик, фамилия у которого была Ваха. Первый был интеллигентным, худыми и высоким, обиженным на весь мир непризнанным поэтом; другой — необразованным простаком, состоящим, в свою очередь, на подхвате у Горохова.
Оба понимали, что Петр Эрнестович человек серьезный и авторитетный. Они чувствовали, как в воздухе витает ожидание чего-то большого, какой-то грандиозной аферы, после которой они все трое разбегутся в разные стороны и будут жить припеваючи.
Принимая во внимание то, как щедро платил хозяин за мелкие поручения, вроде исполнения роли посредников в купле и продаже антиквариата, каждый из них рассчитывал никак не на меньшее, чем на остров в теплых тропических широтах.
С Гороховым Петр Эрнестович увиделся впервые, когда пришел к нему на квартиру по объявлению, смотреть предназначенные к продаже ценные вещи — мебель, фарфор и бронзу. Оказалось, что несчастный распродает доставшееся ему по наследству имущество с единственной целью издать за свой счет книгу стихов собственного сочинения. Взглянув из любопытства на испещренную плаксивыми рифмами рукопись и сразу все поняв, Кукловодов оставил поэту номер своего телефона, предложив звонить, если возникнут новые трудности.
Когда квартира Горохова превратилась в склад готовой книжной продукции без всякой надежды на частичную реализацию, он позвонил.
Вовчик просто-напросто работал дворником в доме Петра Эрнестовича и был ему целиком предан за щедрые чаевые. Он был незлобивый, любознательный малый и слегка заикался. Фамилия у него была Ваха.
В отношениях всех троих, если говорить языком военных, сложилась приблизительно такая субординация: генерал Кукловодов, сержант Горохов и рядовой Вовчик.
Горохов, легко поддавшийся романтике блатного мира, называл хозяина Профессором, а Вовчик почему-то только по отчеству и на «ты». Они много чего знали, в том числе и то, что их хозяин числится в милиции умершим.