Игра короля
Шрифт:
Я подумала о последних нескольких днях, протянув руку и беру его.
Мир закружился вокруг меня и не останавливался в течение, кажется, целой вечности. Я думала, может, у меня необратимое повреждение мозга, или я слишком быстро встала. Когда Эссос отпустил мою руку, я открыла глаза.
Им потребовалась секунда, чтобы приспособиться. Пропал пляж с его прохладным океанским бризом. Вместо этого мы стояли в темной пещере с влажным, спертым воздухом. Я не видела ничего приметного, только длинный коридор, простирающийся перед нами.
— Где мы? — спросила я, зная, что ответ очевиден.
Он замер, когда я сделала это, и я представила, как он берет мою руку и целует внутреннюю сторону запястья, как будто мы уже танцевали этот танец. Я хотела, чтобы он сделал это, хотела почувствовать прикосновение его губ к моей коже, даже если это не к своим губам.
— Мы в моем царстве. В Подземном мире. Здесь Королева будет проводить свое время рядом со мной. Нет лучшего места, чем среди червей. Прах к праху и все такое. — тон у него стал другой, ровный. Еще одна маска, с помощью которой он исполняет роль, которую все от него ожидают. Все звучит почти как противоположное предложение о продаже, как будто он пытался отговорить меня от продолжения, что только усиливало его недоумение.
Он начал идти, его спина выпрямилась, когда он устремился вперед. Боковая комната, в которую он вел меня, похожа на автоинспекцию… длинные, медленные очереди и недовольные люди. Очереди не видно конца ни в одном, ни в другом направлении.
— Считай, что это твой взгляд на завтрашний день, но, поскольку я не хочу, чтобы вы все разбежались с криками, проведу завтрашнюю демонстрацию более цивилизованно и в другом месте, не под землей, — пробормотал он мне.
— Зачем тогда показывать мне? — спросила я.
Он посмотрел на меня сверху вниз, его льдисто-голубые глаза на секунду смягчились, прежде чем лицо ожесточилось. Он должен быть другим, чтобы выполнять эту работу. Интересно, кто ближе к настоящему Эссосу… этот человек, в голосе которого нет ни капли жалости, или тот, кто всего несколько минут назад играл с песком?
— Потому что ты упряма, и я знаю, что ты не будешь удовлетворена, не узнав всей правды. Дафна, я не могу показать тебе все, но поверь, что я расширяю границы дозволенного.
Я последовала за ним, пока мы проходили мимо бесконечных рядов людей, большинство из которых выглядят скучающими, а некоторые расстроенными.
— Но ты не говоришь мне всей правды… только удобную ее часть.
Мы остановились перед дверьми.
— Это потому, что я не могу рассказать тебе все, что ты хочешь знать, не закончив весь процесс, и тогда все будет напрасно. Ты этого хочешь? Обещаю, это не то, чего я хочу. Мои руки связаны другими людьми. Я не мой брат… я не могу нарушать правила ради собственной выгоды. — он разочаровался во мне, я почувствовала это. Но, если он думал, что я буду просто красивой участницей, которая не станет задавать вопросов, то он лаял не на то дерево. — У тебя есть еще какие-нибудь вопросы, прежде чем все начнется?
По моей шее пополз румянец.
— Как
— Сибил может постоянно следить за происходящим. Она знает, когда я заранее запланировал время с кем-то, и может наблюдать, так что технически мы никогда не остаемся наедине. Мы никогда и не были, но я прошу ее держать дистанцию.
Он выдохнул, прежде чем дать мне настолько подробное объяснение, насколько это возможно.
— В конце очереди находится Регистр, в котором содержится имя каждого человека и то, какой тип загробной жизни он получит. В смертном мире так много смертей, и в этом пространстве люди находятся до того, как уйдут из жизни. Забудь то, чему тебя учили на уроках религии о Богах, Святом Петре и Жемчужных воротах… это реальность. Я лучше расскажу о деталях завтра, если у тебя хватит терпения. Тогда это будет иметь больше смысла.
— Не надо предлагать мне задавать вопросы, а потом злиться, когда я спрашиваю, — огрызнулась я.
Эссос подавил ухмылку.
Он повернулся к двери и снова выпрямился — его тело расслабилось во время нашего разговора. Его лицо изменилось: исчезли прежняя лучезарная улыбка и глубокая озабоченность. На их месте остался хмурый и равнодушный взгляд. Похоже, он практиковался в этом. Тысячи лет такой работы должны изнашивать душу человека; я не могла представить, какую маску ему приходилось надевать здесь.
Прежде чем открыть обе двери, он посмотрел на мой наряд и взмахнул рукой, превращая испачканный кровью тюль розового цвета в черный. Я почувствовала, как мои волосы откинули назад и убирали с лица в, как мне кажется, тугой пучок, но я не решилась проверить. Я держалась за его спиной, пока мы шли по центру зала, похожего на судебный, только здесь смотровая галерея заполнена людьми.
Он вошел в судейскую ложу и придвинул мне стул. Эссос не дал никаких указаний, но я все равно знала, что нужно сидеть и молчать. Я села на край стула, расправила плечи, слегка выпятила подбородок, стараясь принять такой же невозмутимый вид, как и Эссос.
Его взгляд задержался на мне слишком долго, и его маска слегка треснула. Ноздри Эссоса раздулись, мышцы челюсти напряглись. Его кулаки сжались так крепко, что я испугалась, как бы костяшки пальцев не прорвали кожу. Затем он немного расслабился, вспомнив, где находился и зачем мы здесь.
Из ниоткуда перед ним появился человек и призвал уже притихший зал к порядку. Этот человек посмотрел в свой планшет и назвал имя, побуждая кого-то встать и пройти вперед. Эссос посмотрел на бумаги, лежащие перед ним.
— Джеймс Блейн? — спросил Эссос. — Ты знаешь, в чем обвиняешься? — мужчина сутулится. Лохматые, сальные волосы свисали ему на глаза и колыхались, когда он качнул головой в ответ на вопрос Эссоса. Эссос посмотрел на бумагу, затем снова на мужчину.
— Ты вел интернет-сайт о знаменитостях, на котором высмеивал людей без какой-либо иной причины, кроме их социального статуса. Это правда? — мужчина кивнул. — Правда ли также, что ты уделял особое внимание Бонни ДеВилль, 17-летней звезде, высмеивая ее за все — от внешности до способностей к пению и семьи?