Игра Лазаря

Марух Максим

«АУ! АУ! АУ!»

Глупая псина даже не подозревает, что зов о помощи в лесу может спровоцировать совершенно противоположный эффект, и тогда вместо бригады спасателей к тебе явится оголодавшая волчья стая.

Лазарь посмотрел на часы и выдохнул: с момента его появления в инсоне минуло чуть больше двух часов. А казалось, что все четыре – время тянулось катастрофически медленно. Но самое неприятно, что он вынужден сидеть взаперти наравне с Яникой, даже если сейчас от него не было никакого проку. Покинуть инсон теперь, растворившись в воздухе прямо на глазах у девушки, равносильно

проигрышу. Это называется испарением, и демонстрировать его хозяину инсона категорически не рекомендуется. Испарение неминуемо приведёт к закупорке сознания, а туннель в инсон будет навсегда заблокирован обвалом разрушенных устоев: ведь всем хорошо известно, что люди не исчезают просто так. Оставалось сидеть здесь и надеяться, что хотя бы Сенсор с Дарой проводят время с большей пользой.

«АУ-АУ-АУ-у-у»...

Дворняга взвизгнула, захлебнулась и умолкла.

– Ёжик сдох, – задумчиво выговорил Джуда.

Они с Яникой устроились на диване и с индифферентным выражением на лицах разглядывали журнал «Авторевю».

Лазарь наблюдал в окно, как несчастное животное рвут на части четверо прокажённых. Работали твари молча и методично, встав кружком над жертвой – через минуту от собаки осталось лишь мокрое пятно на земле. Теперь ясно, почему в городе нет ни одного трупа.

– Ёжика убили, – Лазарь вернулся в кресло. – И съели. Знаете, почему люди не едят ежатину?

Яника оторвалась от журнала:

– Почему?

– Слишком острая.

Тень улыбки выдали проступившие на привычных к этому щеках ямочки. При довольно остром подбородке у неё были высокие, чуть выпуклые, скулы, отчего овал лица напоминал перевёрнутую луковицу. Когда она улыбалась, скулы приподнимались ещё выше, превращая глаза в две очаровательные щёлки – точь-в-точь, как в японском аниме. Очевидно, в жизни она очень улыбчивый человек – только лица очень улыбчивых людей достаточно натренированы для молниеносных микроулыбок, вроде этой.

– А почему люди не едят людей, знаешь?

Улыбка сошла с губ так же быстро, как и появилась.

– Люди едят людей, – серьёзно сказала она.

– Ещё как едят, – поддержал Джуда. – Спроси нашего соседа, если не веришь.

Лазарь отмахнулся:

– У нас разговор не заладился. Он показался мне каким-то нелюдимым.

Джуда запрокинул назад голову и расхохотался, а Яника принялась сосредоточенно листать журнал. Эта шутка, на вкус Лазаря, вышла куда острее предыдущей, но Яника никак не отреагировала, и продолжала листать журнал про автомобили.

– Интересный? – спросил её Лазарь.

Она смотрела на него поверх журнала:

– Что?

– Твой журнал – интересный?

Девушка качнула головой.

– Я не читаю. Так, картинки рассматриваю.

– Машинами, то есть, не интересуешься?

– Не особенно, – она пожала печами. – Во всяком случае, пока у меня нет своей.

– Тогда откуда журнал?

Яника вскинула голову и уставилась на Лазаря с видом проштрафившейся школьницы, застуканной с сигаретой в школьном туалете.

– Необязательно было врать, ты же мне ничем не обязана, – мягко заметил Лазарь. – Могла просто не отвечать, когда я спрашивал про «третьего». Помнишь, мы предусматривали

такую возможность?

Это было смешно и нет сразу. Стыдить человека в его же собственном инсоне – всё равно, что воспитывать чужого ребёнка.

Яника переложила журнал на колени Джуде и выпрямилась.

– Мне совершенно безразлично, что ты обо мне подумаешь! – заявила она. На щеках выступил чуть заметный румянец. – Никогда не понимала дурацкой манеры совать нос в чужие дела.

– Это в человеческой натуре. Мы бы все передохли со скуки, если бы не обращали друг на друга внимания.

– Не померли. Ты вот, Лазарь, сейчас жил бы спокойнее.

– Если под спокойствием ты подразумеваешь упокоение, то да, без сомнения. Но вот жил бы? – Лазарь кивнул в сторону прихожей. – Если бы всем было плевать?

Яника не нашлась, что ответить.

Воцарившуюся тишину нарушил Джуда:

– Жрать охота.

Девушка вызвалась принести. Она вскочила с дивана чуть быстрее, чем собиралась, и от Лазаря не ускользнуло, как болезненно сморщилось её лицо, когда она отталкивалась от сиденья руками. Яника ушла на кухню, и какое-то время оттуда слышался шорох целлофановых пакетов.

– Сухпай? – усмехнулся Лазарь.

– Суххрень, – ворчливо отозвался Джуда. – Слушай, э-э... мы же с тобой договорились...

– Я помню, помню. Суххрень – не самоё моё любимое блюдо.

Джуда удовлетворённо кивнул.

2

Яника принесла большой пакет с сухарями, зелёную пачку чипсов «Лэйз» и пластмассовый термос.

– Приятного аппетита, – Лазарь подавил в себе желание поиздеваться над их совестью, и, дабы им легче жевалось, отвернулся к окну.

Впрочем, размышлял он, о каком смущении может идти речь, когда речь идёт о выживании? В современной художественной литературе и кино на постапокалиптическую тематику оставшийся на попечение анархии народ обычно изображается сообществом первобытных хищников: охотников, кто посмелее, и падальщиков, кто нет. И дело здесь вовсе не в деградации. Дело в прогрессе – эволюции, обусловленной одним лишь дарвиновским естественным отбором.

Что-то ударилось Лазарю в спину, отскочило и упало на пол. Он обернулся. Джуда энергично хрустел чипсами, запивая чаем из крышки термоса, Яника грызла кусок высохшей ковриги и задумчиво смотрела в антрацитовый экран телевизора. Точно таким же куском она только что бросила в Лазаря.

Лазарь поднял хлеб с ковра и удивлённо повертел в пальцах, точно это был осколок метеорита.

– Гуманитарная помощь от Яни, – великодушно пояснил Джуда, опрокидывая залпом остатки чая. – Знаешь, она у нас филантропка...

– А то хрен бы ты меня впустил, помню.

– Именно.

Яника оторвалась от созерцания своего скукоженного отражения в выпуклой темноте кинескопа и забрала у Джуды крышку от термоса.

– Смотри, разбалуешь, – недовольно буркнул тот.

Лазарь неподвижно наблюдал, как она заново наполняет чашку и несёт ему. Травоядные, вроде неё, вымрут в числе первых. Естественный отбор беспощадно отбраковывает таких, чтобы навсегда исключить убогие аллели из генетического аппарата.