Игра на чужом поле
Шрифт:
Через три недели после визита «А-54» в Белград в Югославии произошли события, которые заставили Гитлера изменить свои планы. В результате переворота 27 марта 1941 года прогитлеровское правительство Цветковича было сметено. Тогда в Берлине решили атаковать не только Грецию, но и Югославию. «А-54», в секретных сообщениях он именовался теперь «Рене», сообщил: «30 марта 1941 года главнокомандующим германской сухопутной армией Браухичем подписана директива по проведению «операции 252; намерением ОКХ (главного командования армией. —В. Г.) является прорыв в Югославию в общем направлении на Белград и южнее из района Клагенфурт — Грац и Надьканижа, с одной стороны, и из района Софии — с другой, и уничтожение югославских вооруженных сил». До того как началось проведение этой операции, на столе у Моравца в его лондонском офисе уже лежала расшифрованная телеграмма из Праги: «Приблизительно между 2 и 4 апреля последует вторжение в Югославию, которое начнется с бомбардировки Белграда».
«Рене» ошибся всего лишь на два дня. Вермахт атаковал Югославию 6 апреля, начав с варварской бомбежки ее столицы.
В
Уже в 1939 году гестапо стало получать первые данные о существовании на территории «протектората» сети связанных с Лондоном подпольных организаций. Агенты «Абверштелле» в Праге — бывшие служащие чехословацкой жандармерии Кухинка и Крижек сумели проникнуть в разведывательную группу. Так, последний выполнял обязанности курьера конспиративной линии связи Прага — Будапешт—Белград—Стамбул. Другой предатель — также бывший жандарм Войтех Врната, — будучи арестован гестапо по подозрению в связи с группами чехословацкого сопротивления за пределами оккупированной Чехии, не только рассказал, что знал, но и принял предложение стать секретным агентом абвера. Врната пытался вести двойную игру, продолжая связь с Сопротивлением, но был разоблачен агентом гестапо и казнен. В конечном счете, Врната принес большой вред подполью. По тем данным, которые он передал гестапо на допросе, удалось выйти на разведывательную группу подполковника Машина. Угроза нависла и над самим «А-54».
7 апреля 1941 года оперативная группа гестапо захватила подпольную радиостанцию «Спарта-1» в доме торговца Кротила, через которую была восстановлена связь с «Франтой» летом 1940 года. Радист Клечка сумел бежать, но в оставленных им бумагах оперативники гестапо обнаружили адрес другого подпольщика, Франтишека Мазла, которого на следущий день арестовали. В его квартире при обыске нашли части радиостанции и шифрованные телеграммы для Лондона. Мазл, не выдержав пыток в гестапо, выдал того, кто передавал ему шифровки, — некоего Шкопека. Арестовали и его. Причем в тот момент, когда проходил обыск, на квартиру пришел профессиональный радист Стулик, имевший при себе два удостоверения личности на разные имена. И у него при обыске нашли не только части рации, но и новенькую коротковолновую радиостанцию американского производства. И снова успех гестапо — в засаду на квартире Стулика попал бывший офицер чехословацкой армии, поручик Регенмайер, который в «гражданской» организации подполья, руководимой из Лондона, возглавлял службу радиосвязи. Несмотря на то, что все арестованные своими показаниями способствовали успеху гестапо, они были казнены в 1942 году.
Но все это еще прямо не касалось «доктора Штейнберга». Угрозу представляло другое: Мазл на допросе показал, что за несколько дней до ареста он имел встречу с неизвестным, передавшим ему рацию. Ни имя, ни точный адрес неизвестного он не знал, хотя рассказал, что он, по-видимому, проживает в одном доме в районе Праги—Нуслях, причем дал описание этого здания.
Этих данных для гестапо оказалось достаточно, чтобы установить точный адрес еще одной конспиративной квартиры подполья. Но тогда руководивший расследованием в службе контрразведки Пражского управления гестапо Вилли Абендшен не знал, что он был близок к раскрытию личности неизвестного «предателя» в нацистском репрессивном аппарате, о существовании которого в Берлине подозревали еще с момента получения показаний Стевенса и Беста в конце 1939 года. В самом деле, в квартире на третьем этаже многоквартирного дома на небольшой улице в Нуслях располагалась радиостанция, с помощью которой разведывательная группа в Праге передавала в Лондон собранную информацию. Ее возглавил Машин после ареста 27 апреля 1941 года подполковника Балабана, попавшего в ловушку. Он «клюнул на приманку» гестапо, приняв приглашение его агента прийти на «конспира-тивную квартиру» «подпольной организации». Последняя была фиктивной, созданной специально для внедрения в антифашистское подполье.
Вечером 13 мая 1941 года четыре гестаповца — Клеменс, Абендшен, Мишка и Егер — поднялись по лестнице, ведущей к квартире в Нуслях. Они еще не знали, с чем им придется встретиться, — предполагалось, что там может скрываться кто-то из связных с группой доцента Крайны, к которой принадлежали арестованные ими после рейда 7 апреля.
Кстати, об этих арестах уже знал подполковник Машин от самого «Франты», с которым он встретился в тот день в здании Пражского ипотечного банка. Машин и его товарищи уже пришли к убеждению, что агент, вероятно, ответственный работник абвера в Праге, хотя и не знали, кто именно. Впрочем, это их и не интересовало, тем более, что из Лондона они имели строгий приказ не пытаться что-либо узнать о личности «Франты». Машин хотя и принял к сведению информацию, что арестованные радисты могли выдать в гестапо под пытками все, что знали, включая адрес квартиры в Нуслях, но не сделал из этого должных выводов. Быть может, он решил пойти на смертельный риск с учетом того, что на той же встрече он получил данные об окончательном сроке атаки СССР. Когда Машин и Моравек пришли на квартиру, радист Пельтан уже подготовил рацию к работе. Скоро в эфир полетели точки и тире шифровки. Неожиданно раздался звонок в дверь… Осмотр через «глазок» подтвердил наихудшие ожидания. Пельтан еще успел передать: «Нас атакуют, отключаюсь», — после чего разбил рацию. Машин и Моравек лихорадочно уничтожали шифры и разведывательный материал. За дверью слышались голоса немцев. Они не приступали к решительным действиям, видимо, стремясь захватить обитателей квартиры живыми. После короткого совещания подполковник Машин решил ценой жизни обеспечить отход товарищам. Путь у них был только один — через окно, вниз, с пятнадцатиметровой высоты, по веревке.
Сам он, будучи прекрасным стрелком, нанес удар первым. Открыв дверь, первым же выстрелом сразил гестаповца Мишку, вторым ранил другого, но третий ранил и его. Падая с лестницы, Машин сломал ногу, что дало возможность гестаповцам схватить его. Едва живого его отправили в тюрьму Панкрац, а потом перевели в госпиталь СС. Он нужен был живым. Когда Машин пришел в себя, его тут же допросили. Он заявил, что является офицером чехословацкой армии, но больше ничего не скажет. Отказался назвать и свое подлинное имя. Гестаповцы, осматривая одежду Машина, нашли удостоверение личности. 17 мая во всех газетах, выходивших в Праге, было помещено следующее объявление: «В пражскую больницу 13 мая был доставлен тяжело раненный человек, который умер, не приходя в сознание… Имел при себе личные документы на имя Вацлава Зейдля, рождение 3.1.1901 года в Праге… и документы на имя Йозефа Новотного… Они, как утверждают, не принадлежат данному лицу… Всех, кто его знает, просьба сообщить в криминальную службу полицейской дирекции в Праге».
Фотографии с удостоверений — на них был воспроизведен находившийся в застенках гестапо Машин — показывали и в кино. Но ответа гестапо не дождалось, как и показаний арестованного, переведенного из госпиталя в Панкрац. Его жестоко пытали, но он так ничего и не сказал. Под конец он лишь назвал свою подлинную фамилию и чин в армии.
Его расстреляли через год —30 июля 1942 года. Моравек и Пельтан всю ночь кружили по улицам Праги, сбивая со следа гестаповских ищеек, а затем несколько дней переходили с одной квартиры на другую, пользуясь гостеприимством простых жителей, ненавидивших оккупантов. Достав из тайника запасную рацию, Моравек и Пельтан 18 мая возобновили связь с Лондоном. Ежедневно они передавали новые данные о приближающихся на Востоке событиях: крупные переброски вермахта на Восток продолжаются. У границ СССР нацисты сосредоточили три группы армий: «Север» в Восточной Пруссии, «Центр» у Варшавы и «Юг» в Галиции. Сообщалось и о приготовлениях ведомства адмирала Канариса — для операций в СССР создан особый орган управления под кодовым наименованием «штаб Валли» в Сулейовках, под Варшавой. В его ведении будут приданные штабам групп армий мобильные оперативные группы (абверкоманды), которые должны развернуть разведывательные и контрразведывательные операции на территории СССР, включая глубокий тыл.
В середине июня 1941 года, когда до нападения на СССР оставались считанные дни, Моравек установил рацию в квартире Франтишека Мандика в Нуслях, на улице Горной, в доме 10. Отсюда 27 июня радист Пельтан передал шифровку с данными об оперативном плане вермахта на Восточном фронте — в эти первые дни войны Моравек встречался с «Франтой» чуть ли не ежедневно. При этом приходилось соблюдать величайшую осторожность, используя «мертвые почтовые ящики». Один из них находился на старом пражском военном кладбище, где покоились чины еще австро-венгерской королевско-имперской- армии Габсбургов. Для укрытия контейнера служил памятник генералу барону Шипке фон Блюменфельду. Иногда Моравек и «доктор Штейнберг» пользовались для связи телефонной будкой около храма в «Старом мясте», где сообщения укрывались в телефонном справочнике. А данные были исключительно важные. Так, в радиограмме от 27 июня сообщалось о численности немецких дивизий в каждой из групп армий, о том, что к 24 июля должен быть захвачен Смоленск. Германские войска, взаимодействуя с финнами, к 10 июля намереваются прорваться к Ленинграду. До конца июля германские армии должны быть в Москве. Затем операции должны быть нацелены на нефтяные промыслы на Кавказе, в которых будет принимать участие и Италия.
И эта передача чуть было не стала последней. «Функабвер» сразу же нащупал рацию. Моравеку и Пельтану удалось бежать, но рацию пришлось бросить, а приютившие их супруги Мандик были арестованы. Глава семьи — Франтишек Мандик был казнен. Его жена оказалась в концлагере Равенсбрюк.
Моравек остался без радиосвязи — последняя рация военной разведгруппы, выступавшая в секретных материалах как «Спарта-Н», замолчала. Однако 8 июля вышла в эфир вновь рация «Спарта-1», радист которой Индржих Клечка сумел скрыться от гестапо. Через него теперь Моравек передавал в Лондон сведения, полученные от «Франты» — «Рене» — «Штейнберга». В июле и августе он передавал подробности об операциях «штаба Валли», который встретился с большими трудностями — почти половина его агентов, переброшенных на советскую сторону, не возвращались. Информировал он и о том, что в Берлине крайне недовольны неудачей властей Словакии мобилизовать армию для отправки на Восточный фронт, население проявляло открытое нежелание воевать с русскими. В конце сентября «Рене» сообщил о возобновлении планов оккупации Швейцарии; по рекомендации Гейдриха будущим «рейхскомиссаром — наместником Гитлера в этой стране должен был стать шеф полиции безопасности и СД в «протекторате», штандартенфюрер СС Бёме. По инструкции Гейдриха ему надлежало провести в Швейцарии аресты всех находящихся там политэмигрантов и лиц, проявляющих «антинемецкие настроения», захватить банки, интернировать всех евреев, коммунистов и социал-демократов, а затем отправить их в концлагерь Маутхаузен.