Игра на изумруд
Шрифт:
– Мы вас казнить не станем, мы чего получше удумаем, – пообещал Гоша с таким видом, будто в самом деле придумывает наистрашнейшую из казней. – Вашу любезную хозяйку и очаровательную домохозяйку мы уже пригласили, и они ответили согласием. Афанасий Николаевич также не стал отвергать приглашение. А вас мы вместо казни отконвоируем куда-нибудь поближе к арене. Вот такое наказание вас, сударыня, ожидает.
Потом мы пили чай и меня знакомили с цирковой артисткой Тоней Ланцетти, которая исполняла в программе вольтижировку на лошади, а теперь еще должна была выполнять на арене тот же номер, что ненароком
Едва гости разошлись, как дедушка на пару с Марией Степановной и не без участия Пелагеи потребовали демонстрации моего бального туалета. Тут я услышала восторженных комплиментов не меньше, чем в ателье мадам Гризодубовой. Мария Степановна отчего-то растрогалась и даже прослезилась немного. Дедушка скромно помалкивал, затем поднялся и протянул мне довольно большую коробку из тех, в которых продают в серьезных магазинах ювелирные украшения.
– Давно у меня не было возможности побаловать внучку, – сказал дедушка. – Но раз дела повернулись в сторону удачи…
32
Уличные гуляния, цирк, Петина премьера, наши концерты, которые были для меня развлечением, а никак уж не работой… И наконец, бал в общественном собрании!
Как все прочие учреждения, имеющие большую значимость, это располагалось неподалеку от Новособорной площади, а следовательно, и от театра. И я множество раз проходила мимо его нарядного фасада из красного кирпича фигурной кладки с белыми вставками, но внутрь не заглядывала ни разу.
Мы с Полиной красиво подкатили к самому входу на тройке ее родителей, мигом рядом оказался специальный лакей, который помог нам выбраться из саней, что оказалось не лишним – сделать это в бальных платьях без сторонней помощи было бы непросто, – швейцар распахнул двери, еще один лакей принял наши шубки, а третий проводил к дамским комнатам.
Закончив приводить себя в порядок, мы направились к танцевальной зале. Лестница с невысокими, но очень широкими ступенями, с тяжелыми (но ни в коей мере не тяжеловесными) перилами серого мрамора выводила к площадке с огромным, во всю стену зеркалом, а дальше раздваивалась, и каждый из пролетов вел наверх. Пожалуй, впервые в жизни, поглядев в это огромное зеркало, я осталась довольна своим внешним видом: мои косы чуть укоротили и уложили в высокую пышную прическу, платье и туфли были сшиты по самой последней моде и вполне мне подходили, а подаренные дедушкой колье, серьги и браслет из красного золота с бриллиантами и рубинами оказались как нельзя кстати к платью с рыжим отливом. Полина выглядела чуть старше, чем на самом деле, и, может, потому казалась мне совершенной красавицей.
– Ох, Даша, – неожиданно услышала я голос подруги. – Какая же ты красивая, даже зависть разбирает.
– Я секунду назад то же самое про тебя подумала, – засмеялась я.
Мы степенно поднялись на площадку, свернули влево на второй лестничный пролет и увидели ожидающих там кавалеров: Петю и его одноклассника Петрова. Петрова звали Никитой, был он не по годам высок, простодушен лицом, на котором даже среди зимы виднелись нечастые и неяркие веснушки, и лучше всех в Первой мужской гимназии играл в футбол. Но и танцором при том был отменным, что сегодня давало ему преимущество перед многими
Мальчики спустились нам навстречу, поздоровались, красиво наклонив головы, и галантно предложили руки. С самым серьезным видом мы всей компанией поднялись во второй этаж, но надолго нас не хватило, и мы дружно рассмеялись, чем привлекли множество взглядов. Какие это были взгляды со стороны молодых людей! Наши кавалеры мигом возгордились и на своих сверстников стали посматривать свысока.
Я огляделась. Справа и слева от лестницы были устроены павильоны с буфетами и игорными столами. Прямо две широкие двери вели в зал для танцев со сценической площадкой, оборудованной слева, – там сейчас размещался оркестр, – и балконом справа. На балконе публики было немного, потому что танцы еще не начались, и смотреть оттуда было пока не на что.
– Человек триста собралось, – сказал Никита, осматриваясь.
– По списку триста восемь, – подтвердил Петя. Его отец, будучи градоначальником, таким мероприятиям уделял значительное личное внимание. – Да еще многие обращались с просьбой получить приглашение вне списка. Это по большей части приезжие.
– Да еще сколько прислуги! – обратила наше внимание Полина.
Среди гостей и впрямь в значительном числе мелькали ливреи лакеев и белые куртки официантов.
Разговор наш, как и большинство разговоров в публике, переходил с одной темы на другую: то мы обсуждали неожиданные морозы, то премьеру в Народном театре.
– А у тебя ловко получилось сыграть! – похвалил Петю товарищ. – Я порой даже забывал, что это ты. И как ловко ты грохнулся, даже страшно стало – вдруг себе чего сломаешь, кто тогда у нас форварда играть станет.
Петя и вправду умудрился споткнуться и грохнуться на сцене во весь рост, но, как часто бывает, публика сочла это интересной задумкой. Петя страшно переживал по поводу своей неуклюжести, но виду не подавал и поддерживал версию, что так и надо было.
– Э-э-э, я заодно решил проверить новые приемы падения, – заявил он и скосил глаза в мою сторону. – Потом всем покажу, очень в футболе вещь полезная.
Пришлось мне отвернуться, чтобы другие моей улыбки не видели.
Тут всех стали приглашать в зал, на сцену вышел Александр Сергеевич, градоначальник и Петин папа, поздравил собравшуюся публику с Масленицей и приходом весны и объявил бал открытым. Заиграл оркестр, публика освободила центр зала, начались танцы.
Чаще всего я танцевала, конечно же, с Петей, но и других кавалеров было немало. Петя не дулся и не проявлял никаких признаков ревности. Разве что пару раз недобро взглянул на молоденького подпоручика, который, по его мнению, слишком уж часто приглашал меня танцевать.
На балу преобладала молодежь, хотя немало было людей постарше и даже весьма почтенного возраста. А в целом я вскоре совершенно забыла, что нахожусь в Сибири, едва ли не в самом ее центре, а не где-нибудь в Петербурге или Париже. А что, я была с маменькой на великосветском приеме в Париже и не сказала бы, что этот бал хоть в чем-то уступал виденному там.
– Петя, вы не проводите меня? Я бы хотела выпить что-нибудь прохладительное.
Петя согласно кивнул, мы вышли из зала, прошли в один из павильонов, и я устало опустилась на бархатную банкетку.