Игра на изумруд
Шрифт:
– Да, но что нам сейчас-то делать?
– О чем беседуете, молодые люди? – услышали мы голос журналиста Вяткина, подошедшего к нам незаметно. – Вижу, вы чем-то озадачены?
– Григорий Алексеевич, вы же все и всех знаете, – обратилась я к нему.
– В этом есть изрядная доля преувеличения, – заскромничал журналист.
– Скажите, а вон тот мужчина за вторым столиком, шатен с усиками, вам неизвестен?
– Это господин Тихонравов, заезжий предприниматель. Проживает в отеле «Метрополь», номер мне неизвестен. Чем он вас так заинтересовал?
– Нам кажется,
– Вряд ли. Я сам неделю назад сиживал с ним за картами. Он, конечно, везунчик, но умеет вовремя остановиться, выиграет небольшую сумму и прекращает игру. Удовлетворены ответами?
– Спасибо вам большое.
– Тогда разрешите покинуть вас.
Журналист ушел. А игрок-везунчик как раз принялся собирать выигранные деньги.
– Благодарю вас, господа. Я, пожалуй, не стану далее испытывать судьбу и выйду из игры. Позволите вас угостить? Коньяк, шампанское? Человек! Распорядитесь подать к нашему столу бутылку шустовского, пять звездочек, и бокалы на всех.
– Петя, он сейчас выпьет коньяку и, скорее всего, уйдет. И кто его знает, куда. Вы не видели здесь кого-нибудь из полиции?
– Видел. Господина Янкеля видел, да и сейчас его вижу. Вон, по ту сторону, в другом павильоне, как раз напротив нас с вами.
– Идемте.
Судебный следователь о чем-то беседовал с Алексеем Евграфовичем Королевым, и мы остановились чуть в стороне. Но Королев вскоре нас приметил, кивнул и обратился к своему визави:
– Благодарю вас за интересные сведения, но, как мне кажется, графиня Бестужева желает вам что-то сказать. Не смею препятствовать удовольствию от беседы со столь очаровательной особой.
Янкель обернулся в нашу сторону, улыбнулся, но улыбка его тут же погасла, он не сразу, но признал меня.
– Генрих Эрастович, – не давая ему опомниться, начала я. – Позвольте принести вам свои извинения за некоторую бестактность, проявленную по отношению к вам. Но сейчас речь идет не о том. Здесь присутствует человек, пребывавший в нашем городе в компании убийцы монахини и даже выдававший себя за его отца.
Слова эти произвели на следователя столь сильное впечатление, что он сдержал свое раздражение.
– То есть вы утверждаете, что здесь присутствует господин Тихонравов?
– Совершенно справедливо, присутствует. В павильоне напротив, за вторым от окна карточным столом. Отмечает свой выигрыш.
– На чем основано ваше предположение? – деловито уточнил следователь, что было правильно: он был обязан убедиться, что нет никакой ошибки, прежде чем арестовывать, да к тому же здесь, в людном месте и в разгар праздника, подозреваемого в сопричастности к убийству.
– Господин Вяткин его знает, – опередила я Петю, который уже открыл рот для ответа. Но я побоялась, что он мог бы сказать, будто мы опознали преступника по описанию, и тогда бы пришлось объяснять, откуда мы это описание получили.
– И в гостинице нам его описали, – все же сказал Петя, но сказал совершенно правильно. – У вас же тоже есть описание его внешности.
– Есть, – согласился Генрих Эрастович. – И по нему выходит, что вы правы. Молодой человек, спуститесь
Петя быстро, но без видимой спешки отправился выполнять это распоряжение, я же отошла в сторону с таким расчетом, чтобы лишний раз не попадаться на глаза господину Янкелю, но и все видеть.
Через пару минут появился полицейский и остался подле судебного следователя, вставшего возле лестницы. Господин Тихонравов как раз собирался уходить, и они сочли правильным дождаться момента, когда тот поравняется с ними, а не идти ему навстречу.
Следователь оказался ко мне спиной, и я не слышала, что именно он говорил. Хотя догадаться было не сложно, вероятнее всего, что-то вроде: «Господин Тихонравов? Вы арестованы по подозрению в сопричастности к свершению убийства».
Господин Тихонравов изобразил на лице безмерное удивление и вселенскую скорбь, но ответил спокойно и негромко:
– Не смею препятствовать вам в исполнении ваших обязанностей. Уверен, что в самом скором времени недоразумение разъяснится.
Они стали спускаться вниз по лестнице: впереди полицейский, следом Тихонравов, последним – следователь Янкель.
Как ни странно, но уже через несколько минут я забыла и о Тихонравове, и о Янкеле. Танцы перемежались выступлениями артистов и играми. Паузы для отдыха были заполнены приятными, пусть и не слишком содержательными беседами и новыми знакомствами. Так что о происшествии я вспомнила всего лишь один раз, сделала телефонный звонок и забыла о нем до самого возвращения домой.
Да и дома я лишь подумала, что этим арестом дело не закончится. Сложилось у меня такое даже не предчувствие, а убеждение. На этой мысли меня и сморил сон.
33
Михаил объявился у нас дома к завтраку и с радостью согласился его разделить. Выглядел он бодро, хотя не спал ночь.
После завтрака дедушка тактично сделал вид, что ему есть о чем побеседовать с Марией Степановной, и мы с помощником следователя смогли остаться наедине.
– Я не слишком обеспокоила вас своей просьбой? – спросила я. – Или, быть может, вовсе толкаю вас к совершению должностного нарушения?
– Не важно, – отмахнулся Михаил. – Важно то, что у нас, у меня, да и Генриха Эрастовича, хоть он того вслух не говорил, сложилось мнение, что господин Тихонравов причастен к убийствам куда более сильно, чем пытается показать. Но предъявлять ему нечего! Нет даже косвенных улик, а очень не хочется дать ему выйти сухим из воды. Лучшие же наши люди, как вы знаете, сейчас вне города, и все серьезные дела, а таковых немало, лежат на плечах господина Янкеля. И не ровен час, начальство заставит закрыть это дело и забыть обо всех наших умозрительных подозрениях. Вот я и хватаюсь, как утопающий за ту соломинку, за надежду на вашу светлую во всех смыслах головку и умение делать самые неожиданные выводы. Так что, едва была распечатана стенограмма допроса, поспешил к вам, Даша. Вот, ознакомьтесь.