Игра на жизнь, или Приключения в Мире Духа Смерти
Шрифт:
– А выходные есть? И если я решу отлучиться из академии? К примеру, в ближайшее селение? – тут же спрашиваю мужчину.
– Выходных нет. Покидать академию на все время учебы запрещено. Наказание – исключение из академии. А дальше, твоя судьба новобранец тебе будет известна, – на лице куратора опять появляется неприятная ухмылка, от которой меня уже начинает подташнивать.
– Понятно, – цежу сквозь зубы.
– Отлично! – улыбается «светлый». – Еще вопросы?
– Да, – киваю я, вспомнив, что вообще-то не мешало бы подкрепиться, – я могла бы сейчас получить еды?
– Нет, – качает головой куратор. – Завтра тебе выдадут рацион на день, столовая сейчас закрыта.
– Ясно, – тоскливо вздыхаю.
– Отлично, если вопросов больше нет, тогда располагайся, – ехидным голосом произносит мой куратор, делает шаг назад, разворачивается и чуть ли не бегом уходит.
Я хмуро провожаю его спину взглядом, и как только он заворачивает за угол, открываю дверь своей комнаты, и у меня отвисает челюсть, а в голове одна сплошная нецензурная лексика.
ГЛАВА ШЕСТАЯ, или Друга обретательная
Очки здоровья, либо очки жизни (англ. health points, либо hit points; сокращённо HP), – величина в ролевых и компьютерных играх, определяющая максимальное количество урона, которое может получить объект. Если текущее количество очков здоровья достигает нуля, то объект погибает, либо теряет сознание
Это не комната, это что угодно – чулан, карцер, камера для буйно помешанных, но точно не комната! Рррр…. Особенно взбесило, что всё, не только стены, пол и потолок, этой комнатушки размером метр на два, но даже дверь с другой стороны, были обиты мягкой светящейся темной тканью.
Я, наверное, еще какое-то время стояла бы и смотрела на это нечто, если бы не появившаяся надпись у меня перед глазами:
«Внимание! Вызов!
Абонент – куратор – Архимидирис Эс Фа Каири Шираз
Ответить?
Да/Нет»
Немного офигеваю, но тыкаю «Да» и тут же слышу раздраженное рычание куратора:
«Даю тебе ровно одну минуту новобранец, и если ты не окажешься в своей комнате, то получишь десять нарядов в не очереди!»
И он отключается.
– Вот урод! – сквозь зубы цежу я, и шагнув внутрь своей комнаты – закрываю дверь.
Съехав по мягкой стене на мягкий пол, чувствую, как к горлу подкатывает комок, а глаза жжет от непролитых пока еще слез.
– Это не армия, это самая настоящая тюрьма! – всхлипнув, и не выдержав гнетущей тишины, говорю я вслух. – Вот как меня угораздило так глупо попасть, а? Почему я такая невезучая? Или может мироздание считает, что раз я родилась в семье миллиардера, то мне уже повезло, и теперь с меня решили спросить по полной программе? Типа для баланса, да? А не охренели ли вы!
Почему-то поднимаю голову и зло смотрю вверх в потолок, светящийся мягким ненавязчивым светом. Но само собой ответа так и нет, и переведя взгляд, я смотрю на противоположную стену, и опять продолжаю рассуждать вслух:
– Вообще-то я в отличие от своего окружения никогда толком не чувствовала себя счастливой! Поэтому считаю, что всё это не справедливо! Да!
– Да, – горько усмехаюсь, – у меня была красивая дорогая одежда, да, я могла себе позволить питаться в лучших ресторанах настоящей экологически чистой едой, а не этими заменителями, пропитанными ГМО, которыми питаются основная масса людей на планете, и да, мне было доступно самое лучшее образование, и лечение, а слуги убирали в моей комнате и стирали мою одежду. Я могу много чего еще перечислить, какие блага мне были доступны с самого детства. Однако я почему-то при всем при этом всегда чувствовала себя до ужаса одиноко и не капельки не счастливой! Слышите?
Вновь всхлипнув, и вытерев скатившуюся первую слезинку по щеке, продолжаю:
– Дружить со слугами мне было запрещено, так как они же «слуги», – искривляю собственный голос, пытаясь скопировать голос отца, который, как и всегда не забывал меня при этом прожечь очередным недовольным и разочарованным взглядом, – а дружить с людьми моего круга я не хотела, так как с самого детства обжигалась и не раз, меня тысячи раз предавали, пытались охмурить, очернить, и сделать еще тысячи многочисленных гадостей. И я просто перестала кому-либо доверять, и решила своей единственной целью добиться расположения отца!
Перевожу дыхание, так как говорить об этом очень тяжело. Одно дело, когда что-то делаешь, и или просто думаешь, и совсем другое, когда озвучиваешь это вслух. И оказывается осознание, того, о чем я никогда не пыталась сказать вслух, для меня очень болезненно. Но моя истерика только начинает набирать обороты, и я продолжаю:
– Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня с гордостью и восхищением, чтобы он был счастлив, что у него есть я, а не долгожданный наследник – сын, которого у него так и не появилось. А в итоге лишилась жизни…
Я хватаюсь за голову, запустив пальцы в волосы, и понимаю, насколько глупо я поступила. Я испортила себе жизнь, только ради того, чтобы что-то доказать человеку, которому все равно ничего не докажешь. И в итоге оказалась черт знает где.
Кто знает, а вдруг это мой личный ад? Вдруг, я ни в какой не в игре, а в собственном аду, из которого так никогда и не смогу выбраться?
Мысль настолько болезненна и чужда, что я мгновенно вспыхиваю от злости, и размахнувшись со всей силы ударяю кулаком об мягкий пол. Но вместо того, чтобы почувствовать хоть какую-то боль, моя рука отпружинивает от мягкой поверхности.