Игра по чужим правилам
Шрифт:
– Вот.
Дамы в шуршащем тюле исчезли, перестали звенеть алюминиевые мечи. Одна фотография была довольно четкая. Парень смотрел прямо в объектив, создавая знаменитый эффект «следящего взгляда» – как карточку ни повернешь, тебе постоянно будет казаться, что снятый на ней человек смотрит на тебя. Круглое пухлое лицо. Полные губы, темные спокойные глаза. Он был весь какой-то спокойный. Вот нужное слово. После дерганых движений, неискренних улыбок, ломаных линий лиц. А здесь человек просто смотрел. Он куда-то шел, в хорошем таком настроении, его попросили сфотографироваться. Он легко остановился, улыбнулся, дождался, когда его ослепит вспышка,
Еще в лице была некая неуловимая обыкновенность.
Радоваться или нет, что, наконец, Саша обрел облик? Против него в душе поселилось глухое раздражение – ты это или фантом?
На следующей фотографии он был в компании темноволосой полной девушки из клуба. Лиза. Та самая, что ходила звать Сашу, а привела цыгана. Значит, она его хорошо знает, понимала, кого Ира искала. То-то она так улыбалась. На девушке были шаровары и рубашка-размахайка. В таком виде она походила на ведьму. Саша смотрел в ее сторону и снова улыбался. Потом были еще две фотографии. Та же улыбка, тот же спокойный взгляд. Темные волосы падают на лоб, на макушке топорщатся хохолком. Темно-зеленая рубашка, на плече лямка рюкзака.
– Как же он там оказался, если был в другом городе?
– От Катера до Казани всего полдня пути на поезде. На Зилант много народа приехало. И Жека, и Подушка, и Миха Кожаринов.
Катя сорила незнакомыми именами, а Ира не могла оторвать взгляда от фотографии. Она уже забыла, каким представляла Сашу. Тонким эльфом, приземистым богатырем. Как Лешка или как Митька. У нее в голове был образ, похожий на световое пятно. Смотришь на солнце, и на некоторое время сетчатка выгорает, заставляя навязчиво перед собой видеть яркий пятак. Так и Ирина любовь – она просто была. Сашин образ легко менялся в зависимости от того, кем она была в тот момент увлечена. Он невольно начинал походить на известных актеров, на фотографии в журналах, на мелькающих вокруг людей. Но теперь этот калейдоскоп закончился. Все лишнее опало шелухой.
– Специально для тебя сфотографировала.
– А он знал, что ты мне отдашь?
– Сама просила фотку! Я даже распечатала, чтобы тебе удобней было. Рамку только не купила. Но с этим сама разберешься.
Вторую фотографию смотреть не хотелось. Там, где он стоит с черненькой Лизой. Слишком близко. Ее рука то ли обнимает его за плечо, то ли легла на талию – плохо видно. И стоят они как-то уж слишком непринужденно. Ира почувствовала ревность. Обещал встретиться и не выполнил. А с кем-то – пожалуйста. Катя еще пожалеть его просила, мол, бедненький, несчастненький. А какой же он несчастненький? Все при нем. Девушки кругом. Не скучает. У Саши где-то там, далеко, за морями, за лесами, своя жизнь. Он встречается с друзьями, кому-то нравится, отвечает кому-то взаимностью. Кто-то может стоять рядом с ним, положить руку на плечо, слышать его, видеть. Стоит окликнуть, Саша обернется, посмотрит, как на этой фотографии, улыбнется.
Ире показалось, что она уменьшается. Что огромный мир несется на нее, заполняя все вокруг, а она превращается в крошечную песчинку, атом, одну из миллиарда таких же атомов. Ветра , ураганы, мировой океан – мироздание шумит, движется, заставляя шевелиться все вокруг. С чего Ира решила, что она центр вселенной, что мир подчиняется ее желаниям, что для нее светит солнце, для нее текут реки? Все это было до нее и будет после. Что она со своей жалкой любовью? Ходит по маршруту дом – школа – дом. Даже если она и нравилась Саше, то это чувство не заполняло всю его жизнь. Его жизнь больше, там есть Екатеринбург и Толкиен, друзья, увлечения. Есть и эта черноволосая Лиза. Как же хочется, чтобы и ее мир стал таким же большим, чтобы в нем тоже что-то начало происходить. Взрывались бы вулканы, цунами сносили бы пальмы на побережье, ветер рвал облака. Чтобы слова «Екатеринбург» и «Казань» перестали быть точками на карте. Чтобы они стали городами.
Ира провела ладонью по фотографии, вгляделась в отпечатанное лицо. На самом деле его, конечно, нет. Это Ире хочется, чтобы он был. Потому что надо же куда-то деть всю ту любовь, что успела скопиться в душе. Иначе потребуется кровопускание. Чтобы стало легче.
– Приходи сегодня на день рождения.
Ира отложила себе две фотографии. Достаточно. Остальные не нужны.
– А кого ты зовешь?
– Тебя. Лешку с Митькой. Лену. Аню – вот.
Ходасян смотрела на них преданными глазами. Она, как всегда, любила весь мир.
– Хорошо, я приду часам к пяти. Саше передам.
Катя медленно собирала фотографии, зацепилась взглядом за карточку с Ником. Ира сдержалась, чтобы не откомментировать снимок – на общем фоне Никодим смотрелся потрепанно.
– Если он и соберется, то поздно вечером. Ты сможешь выйти на улицу?
Вопрос вновь заставил ее вырасти до размеров вселенной. Человек с такими проблемами, как у нее, не может быть микробом. Микробы живут беспроблемно. А для нее выйти вечером на улицу – уже подвиг.
– Смогу.
Сегодня ее день. И пусть отец дырку в двери проест от ярости, она выйдет на улицу. Никакого Саши там, конечно, не будет. А будет очередная отговорка. Интересно, какая.
– Подарка у меня нет, – Катя сунула фотографии обратно в рюкзак. – В субботу. Ты не передумала идти с нами в Полушкино?
– Не передумала. Но я без рюкзака.
– Мы у Ника возьмем. Он с дачи пойдет, ему не нужен.
Ира снова задумчиво посмотрела на фотографии.
– По-твоему, Саша нормально себя ведет? Ну, что обещает и не приходит?
– Они все такие. – Катя ни секунды не думала. – Никита вечно все путает и забывает.
Дожили – Саша похож на Полуэкта. Этого только не хватало. Может, они близнецы-братья? Или вообще одно лицо?
– Сашка и вправду влюбился, – вдруг зашептала Катя, перегибаясь через спинку стула. – Верный признак – боится встречаться.
– А ты что, со своим парнем боялась встречаться? – Аргумент был странный.
– Чем чаще люди встречаются, тем меньше у них остается любви. Мы с Ником расставались на время. Специально, чтобы он почувствовал, что любит. А то уже в собственность записал и расслабился. Нет, в таком деле надо быть настороже, тогда любовь становится вечной.
Для полноты образа не хватало Кате повязать платок на голову – будет Старухой Изергиль, вещающей нетленное. Но все это Ире было не нужно. Ее любовь норовила превратиться в братскую могилу ожиданий и фантазий. С вечным огнем на плите.
– Ладно, давай к пяти. И пускай мне Саша хотя бы позвонит.
Катя отвернулась. Разговор ее удовлетворил.
– Это он? – прошелестело за плечом.
Незаметная Анечка, как всегда, все хотела знать.
– Двоюродный брат из Кишинева приезжает, – буркнула Ира, пряча снимок. Правильно говорят, что влюбленные – дураки. Чего это она расслабилась? Кругом одни враги!