Игра престолов по-английски. Эпоха Елизаветы I
Шрифт:
– Вы, сэр Френсис? – король уронил вилку. – Вы писали стихи?
– Нет, ваше величество. Помилуй Бог, разве я стал бы заниматься подобной дичью? – возмутился сэр Френсис. – Я покупал стихи у безвестного рифмоплета, который задешево сочинял их по моему заказу. К сожалению, мой стихотворец был неравнодушен к Бахусу, и страсть к творчеству часто растворялась у него в стакане с вином. В таких случаях мне приходилось воровать стихи у признанных поэтов, благо, дамы у нас не читают поэтические книги. Кое-что я помню до сих пор:
Мадам, вы красоты храните клад,Алмазной чистоты победный взгляд,И пламенный рубин щеки румяной…А что дальше? Проклятая память! Ах, да!
…Но не видать от вас ни ласки, ни привета!Поймите, ведь плачу я и день, и ночь подряд,И говорю несвязно, невпопад,Так сильно к вам любовью я объят!Нет, простите, ваше величество! Не то! Правильно будет вот как:
Сильнее я любовью объят,Чем окунь жареный объят сметаной!…Сегодня я в ваш сад пришел,Росой обрызган,Как полный жалости цветок!Не может сердце горевать…Забыл… Кажется так:
…Постоянно,Пролейте ж мне бальзам на раны!Ну, нечто вроде этого!.. И что бы вы думали, ваше величество? Целый год правильных ухаживаний не дал никакого результата, а мои стихотворные послания в два счета добыли мне сердце графини! Святые угодники, как это понять, почему такая чушь трогает сердце женщины? Если бы я принялся изъясняться подобным образом на людях, меня по справедливости отправили бы в приют для душевнобольных. Но женщины – все немного сумасшедшие, так что поэзия для них годится в самый раз!
Генрих расхохотался:
– Благодарю вас, милорд! Вы изрядно развлекли нас своими глубокими мыслями… Кушайте, джентльмены, кушайте! В обед будут поданы рыбные блюда. Надеюсь, вы присоединитесь к числу гостей, обедающих у меня? А завтра мы обсудим, насколько хорошим получился обед у моих поваров.
Продолжая пребывать в благодушном расположении духа, король вышел в парк, уселся на скамью под старым вязом и позвал мажордома.
– Много ли народа дожидается моего выхода? – спросил Генрих.
– Все придворные чины хотят засвидетельствовать почтение и преданность вашему величеству, – ответил мажордом.
– Подождут! – отмахнулся Генрих. – А кроме них?
– Ваш духовник, государь.
– Опять будет упрекать меня за то, что я пропустил заутреню, – скривился король. – Подождет! Еще кто?
– Вас дожидается мастер Хэнкс, – сообщил мажордом, понизив голос.
– Хэнкс? Дожидается? – Генрих удивленно повел головой. – Попросите его придти сюда… Хэнкс дожидается… Странно, – сказал король сам себе.
Пока мажордом ходил за Хэнксом, Генрих успел задремать на солнышке, и ему приснился дивный сон. Увидел он синее прозрачное озеро, окруженное просторным дубовым лесом. На берегу был раскинут громадный шатер из прозрачных шелковых тканей, весь пронизанный светом. В шатре пировали сотни благородных господ, одетых в яркие пестрые одежды, и Генрих был среди них, но почему-то не в центре стола, как ему полагалось, а с краю, у самого выхода. Короля несколько расстроило это обстоятельство, но тут он увидел рядом с собой леди Энни и заулыбался.
Она без тени смущения весело болтала с Генрихом о всяких пустяках и норовила коснуться его то рукой, то ногой. Король, очень довольный подобным обращением с ним, с восторгом ощущал ее прикосновения и, млея от счастья, внимал ее милой болтовне.
Поведение леди Энни становилось, между тем, все более вызывающим и страстным; наконец, совершенно расшалившаяся юная проказница вскочила из-за стола и увлекла короля к выходу из шатра, на берег озера. Здесь она стала торопливо раздеваться, успевая в то же время снимать одежду с Генриха. Едва леди Энни и король обнажились полностью, полог шатра вдруг широко распахнулся, пирующие там дружно повернулись и принялись пристально рассматривать наготу короля. Смущенный король пытался закрыться руками, но леди Энни с хохотом схватила его под локоть и потащила в воду. Вода подняла их, и они заскользили по глади озера, подобно двум лебедям. Генрих вскрикнул от восторга – и пробудился.
Зевая, он потянулся, с кряхтением расправил затекшую спину, и заметил мажордома и Хэнкса, стоявших в нескольких шагах от скамьи.
– Вы можете быть свободны, – сказал Генрих мажордому.
Тот поклонился и ушел. Генрих обратился к Хэнксу:
– Как вы деликатны, мастер Хэнкс! Не потревожили меня за завтраком, дали поспать в саду, – по-видимому, дело, с которым вы пришли ко мне, не столь значительно?
– Боюсь, что вы ошибаетесь, ваше величество, дело значительное, – возразил Хэнкс, вглядываясь куда-то вглубь парка.
– Да? Тогда я слушаю вас. Что вы молчите?
– Сегодня утром ее величество отправила письмо своему отцу, в котором требует лишить вас престола в связи с вашим намерением развестись с ней, а также оскорбительным поведением вашего величества в ее отношении, – сказал Хэнкс, по-прежнему глядя мимо короля.
– Что? Что вы сказали? Что?! – Генрих поднялся и подошел вплотную к Хэнксу. – Не может быть!
– Я ознакомился с посланием королевы и скопировал его. Письмо мне дал сэр Фердинанд – доверенный ее величества, которому она приказала отправиться к императору с этим письмом.
– Где письмо? – резко спросил король.
– Вот оно… – Хэнкс достал бумагу из папки и передал ему.
Король быстро читал послание. Его лицо потемнело от прихлынувшей крови, а левая щека задергалась, что случалось с Генрихом в минуты сильного душевного потрясения.
– Сэр Фердинанд и раньше рассказывал мне о некоторых секретах ее величества, но в данном случае он превзошел самого себя, – говорил, между тем, Хэнкс. – Он показал письмо королевы не только мне, но еще сэру Томасу и сэру Джеймсу. Глупый, трусливый, жадный человек! Теперь трудно будет скрыть его предательство. Что же касается сэра Томаса и сэра Джеймса, полагаю, они уже подъезжают к дворцу вашего величества. Один станет уговаривать вас простить королеву, другой – покарать ее.