Игра престолов по-английски. Эпоха Елизаветы I
Шрифт:
– Черт возьми, вдруг олени уйдут через болото? – не выдержал один из молодых дворян.
На него зашикали, а король недовольно покачал головой. Наконец, на опушку дубравы выбежали два оленя: самка и самец с мощными рогами. Они настороженно принюхивались к запахам перелеска, расстилающегося перед ними, и испуганно пряли ушами, вздрагивая от криков загонщиков и собачьего лая. Если бы не облава, олени, наверное, уловили бы опасность и не попали в засаду, но сейчас у них не было выбора, – они побежали в перелесок, прямо на охотников.
Увидев оленей, Генрих опустил пику наперевес, ударил плетью свою лошадь и галопом бросился им навстречу. В тот же миг животные, заметив угрозу, резко свернули в сторону и большими прыжками, не разбирая дороги, попытались уйти от охотников.
– Бычок мой, а телка ваша, джентльмены! – прокричал Генрих дворянам, не оборачиваясь к ним. – Егеря, дьявол вас забери, не давайте оленю заваливать влево! Он может по краю леса обойти облаву! – прибавил он, отчаянно стараясь догнать свою жертву.
Олень метался и прыгал, стараясь вырваться из смертельного кольца, но скоро был обложен и прижат к непроходимому густому кустарнику, сквозь который он не смог пробиться, хоть и прыгал на него всей грудью. Тогда олень, тяжело дыша и роняя пену с губ, остановился, повернулся к своим мучителям, обвел их ненавистным взглядом налитых кровью глаз, опустил рога и с трубным ревом пошел в последний бой в своей жизни. Егеря закричали и хотели выстрелить в оленя, защищая короля, но Генрих остановил их:
– Не мешать! Он – мой! – и мощным ударом пики пробил оленю шею.
Олень захрипел, захлебнулся кровью, рванулся было вперед, но в тот же миг пошатнулся и упал на землю, ломая кусты. Король спрыгнул с лошади, выхватил кинжал и подбежал к поверженной жертве. Олень еще пытался встать с земли, дергая ногами и поднимая голову; увидев своего убийцу, он сначала забился еще сильнее, а потом вдруг замер и со смертной тоской посмотрел на Генриха.
Генрих, торжествуя, мгновение постоял над ним, чувствуя свою силу и превосходство, а затем добил его.
– Отличный выпад, ваше величество! Вы прекрасно владеете и пикой, и кинжалом! Да здравствует король! – восторженно воскликнули егеря.
– Да, удачная вышла охота, – возбужденно сказал Генрих. – Каков красавец! – прибавил он, пнув оленя ногой. – Матерый бычок. До конца боролся за свою жизнь… Глядите: у него слезы на глазах, вот до чего не хотел умирать! Все, как у людей… Интересно, как дела у моих достопочтенных джентльменов? Затравили они телку?
– Да, ваше величество. Я видел, как они ее убили, – ответил один из егерей.
– Хорошо. Славная сегодня вышла охота, – повторил Генрих, усаживаясь на коня.
Возвращение охотников вызвало неподдельный восторг у королевской свиты, заждавшейся на поляне. Музыканты заиграли веселую бравурную мелодию, а проголодавшиеся придворные жадно разглядывали добычу, предвкушая вкусное жаркое. Однако, поскольку на приготовление оленины нужно было много времени, обед начался с блюд, которые были изготовлены поварами из привезенной с собой провизии. Как только Генрих умылся после охоты, мажордом тут же подал знак слугам, и они принесли огромный котел с гороховой похлебкой, заправленной кусочками свиного сала, клецками, зеленью и тертым чесноком.
Генрих, вообще любивший покушать, а сейчас еще и страшно проголодавшийся, едва дождался, когда ему нальют суп, и, обжигаясь, принялся жадно есть, не задумываясь о соблюдении приличий. Свитские также решили оставить дворцовый этикет и вели себя шумно и непринужденно. Король благосклонно кивал им, поощряя застольное веселье.
Гороховую похлебку сменила телятина, зажаренная в сметане с черносливом; вместе с ней был подан нежный розовый окорок с листьями капусты и с перышками лука-порея. Все это входило в первую перемену блюд, призванную слегка утолить голод обедающих. Во вторую перемену повара включили рыбу, сваренную в белом вине, копченные бараньи колбаски, нашпигованные ягодами барбариса, гусиный паштет с протертыми орехами и заливное из свиных ножек.
В завершение на столы были поставлены большие блюда с сыром всевозможных сортов, искусно нарезанным или свернутым в трубочки. Сыр, по мнению кулинаров и лекарей, способствовал усилению пищеварения, а это было необходимо, чтобы во время двухчасового перерыва подготовить желудки короля и его гостей ко второй части обеда, в которую должны были войти жаркое из оленины и десерт из засахаренных фруктов, хрустящих вафель, кремовых пирожных и сливочных пудингов.
Поев сыра, Генрих лениво откинулся на спинку кресла, отпил порядочный глоток из кубка, наполненного крепким виноградным вином, и подозвал мажордома.
– Любезнейший, чем вы повеселите нас в эти два часа? – спросил он.
– Ваше величество, у нас в программе выступление артистов, которые хотели показать вам отрывок из трагедии Софокла, – напомнил королю мажордом.
– Да, да… Но два часа смотреть Софокла! Надо сократить представление, пусть вначале будет музыка и танцы, а уж потом Софокл. Кстати, насчет Софокла… У меня появилась неплохая идея. К черту Софокла, – смогут ли ваши фигляры наскоро выучить и представить нам небольшой отрывок из пьесы, который я им передам?
– Полагаю, что смогут, ваше величество, – понимающе улыбнулся мажордом.
Генрих VIII и Анна Болейн на охоте в Виндзорском лесу.
Художник У. П. Фрайт.
– Вот и чудесно! Пусть подойдут ко мне, я скажу, что им надо будет сыграть… Постойте, еще одно: если моим гостям будет угодно послушать, как их король музицирует, я готов доставить им эту маленькую радость. Вы понимаете меня?
– О, конечно! Я понял вас, ваше величество. Все будет исполнено, мой повелитель!