Игра против всех. Три дня в Дагезане
Шрифт:
— Ну и что? Брат у меня один родственник на свете! Что же я, родному брату сказать ничего не могу?
— Не горячитесь, Гаджиева! Сказать вы, конечно, могли, но вот то, что вы сделали…
— Что ж мы, по–вашему, сделали?
— Вы решили завладеть деньгами и с этой целью убили Зайцева.
— Да как же?
— Это вы и должны рассказать!
— Все я вам сказала, все, понимаете?
— Нет, не все! Кое–что я могу напомнить, если хотите.
Боб снова прошелся по кабинету:
—
— Ключ делал? Федор?
— Точно так. За эту работу он получил триста рублей.
Гаджиева напряглась на своем стуле. Видно было, что слова Сосновского произвели на нее впечатление.
— Живых говорил вам о деньгах, полученных от Зайцева?
— Про Вадьку не говорил. Но деньги были, были.
— А что говорил Живых? Как он объяснял появление денег?
— Совсем не объяснял ничего. Я сама видела. Он же бедный был совсем. Голодный ходил. Кормила я его. А тут появился — прямо барин. Я спросила: «Где деньги взял, Федя?» А он смеется: «Там взял, где много. Скоро еще будут».
Слова «еще будут» вернули Борису надежду, ибо то, что говорила Гаджиева, мало вязалось с фактами: деньги–то нашли у Живых непотраченными! Но теперь становилось ясно: деньги эти не были первыми!
— Я вам не верю. Живых сказал, конечно, откуда он рассчитывает получить деньги. Он собирался шантажировать Зайцева. Ему это не удалось. Тогда попробовали вы.
— Что пробовали? Не понимаю я, что спрашиваешь.
Борис сдержал себя и укоризненно покачал головой:
— Значит, это не ваш брат уехал с Зайцевым утром на машине, и не он сбросил его в карьер?
— Брат мой? Сбросил в карьер?
— Да. Он! Не отпирайтесь. Вы сказали брату, что у Зайцева находятся похищенные деньги. Тогда он потребовал, чтобы Зайцев отдал деньги. Зайцев не согласился, и ваш брат убил его!
— Это вы все знаете?
— Знаем!
Гаджиева отреагировала неожиданно:
— Если все знаешь, зачем спрашивать?
Сосновский сел за стол.
— Хорошо, — сказал он, придав голосу зловещий оттенок. — Я скажу, зачем спрашиваю. Нас интересует, где деньги, которые вы с братом забрали у Зайцева. Отвечайте! Я даю вам последнюю возможность чистосердечным признанием облегчить свою участь.
— Никого мы не убивали, денег в глаза не видали.
— Это ваше последнее слово?
— Самое последнее.
Боб сделал вид, что не слышал. Все–таки одолеть его было нелегко.
— И еще вы мстили Зайцеву за смерть Живых.
— Зачем путаете?
— Ничего я не путаю, Фатима Ахметовна. Ведь Федора–то Зайцев убил.
— Вадька?
— Он самый.
— Сволочь какой!
Черные глаза Гаджиевой сверкнули так, что даже плечистому Сосновскому стало не по себе.
— Вот, значит, как, говоришь? Он ему ключ сделал, а они его…
— Кто — они?
— Да Вадька с дружком. С доктором этим белобрысым…
— Гаджиева! Говорите яснее! Вы имеете в виду Васина?
— Они, они, сволочи… Они его травили. Кто ж ему отраву, дурь эту, добывал?
— Васин доставал для Живых морфий?
— Марафет проклятый. Яд этот. Все доставал. И рецепт писал и так давал. Ампулы давал. Через Вадьку передавал.
— Вы хотите сказать — продавал?
— Продавал? Так давал.
— За красивые глаза, что ли?
И тут Гаджиева заплакала навзрыд.
— Я, начальник, я виновата.
Борис наполнил стакан:
— Выпейте, Фатима Ахметовна, выпейте! Успокойтесь и расскажите по порядку. Все, что знаете.
Признаться, версия с братом Гаджиевой не вызывала в нем внутренней убежденности. Жокей — человек случайный. Иное дело Васин. Здесь есть и связь, и логика.
Гаджиева пила воду, бросая на Сосновского испуганные взгляды.
— Пейте, пейте, — подбодрил Борис. — Хорошо, что вы начали говорить правду. Только правда может выручить вашего брата. Зачем ему чужую вину на себя брать? А он и так не без греха, а?
— Не виноват брат, товарищ начальник. Я один…
— Одна, — поправил Боб.
— Брат совсем не виноват. Это они его, бандиты, Вадька с дружком своим, нехорошим человеком… Федя несчастный был, больной. Без отравы совсем жить не мог. С войны у него. От раны… А потом совсем плохо. А где его взять?
— Морфий?
— Его, проклятого.
Про морфий спросил Скворцов. Он вошел в кабинет и, не прерывая допроса, присел в угол.
Сосновский был рад продемонстрировать свои достижения начальству. Кроме того, он понимал, что шеф сможет узнать у Гаджиевой и что–нибудь новое.
— Мы обсуждаем с Фатимой Ахметовной последнюю, так сказать, версию. Она считает доктора Васина замешанным в преступлении.
— Васина? С какой же целью он доставал для Живых морфий?
— Федя про скачки говорил. Кто первый прийти может.
Сосновский и полковник переглянулись.
— Васин играл на скачках? — спросил Дед.
— Сам не играл. Вадька играл. Каждое воскресенье на ипподром бегал.
— Понятно, — подытожил Сосновский. — Значит, механика такая. Живых нуждался в морфии, который мог доставать в больнице Васин. И доставал. А в обмен Федор снабжал Зайцева и Васина сведениями о намеченных на скачках махинациях?