Игра против всех. Три дня в Дагезане
Шрифт:
— Ха! Не могу больше, совсем разориться можно! — кричал он Зайцеву и снова торопился к кассе.
Начался пятый заезд.
«Под номером шесть на Сувенире вместо заболевшего Гаджиева жокей Рыбаков…» — объявили по радио.
На трибунах произошло небольшое замешательство.
— Ха! Гаджиев потерял верный приз!
Зайцев достал кошелек, вынул три красные бумажки и, зажав их в кулак, пошел к ближайшей кассе. «Неужели на все брать будет?» — усомнился Игорь.
Зайцев протянул в окошко все деньги:
— Тройную ленточку
Кредит шел под номером восемь.
Снова перед трибунами проехали жокеи в разноцветных блестящих костюмах. Если бы их костюмы не были грязноватыми, а лица угрюмыми и напряженными, можно было бы подумать, что жокеи сошли с картинки из детской книжки. Вслед за жокеями в старинном экипаже с откидным верхом поехал через поле человек с флажком.
Замолкла музыка, игравшая между заездами меланхоличные вальсы. В дальнем конце поля кучка лошадей рванулась вперед. Зайцев впился глазами в цветные фигурки.
Жокеи прошли поворот и приблизились к трибуне. Игроки как будто повырастали. Толстяк вскочил на скамью и чуть не вывалился из ложи.
— Сувенир! Сувенир! — шевелил он губами, как шаман, вызывающий духов.
Но именно тут, у всех на глазах, вперед вырвался жеребец с цифрой восемь. Он проплыл мимо, почти не касаясь ногами земли. Старик позеленел. Зато Зайцев прыгал и орал:
— Кредит! Кредит!
В начале второго круга стало ясно, что скачка идет только между двумя лошадьми — Кредитом и Сувениром. Жокей на Кредите был одет в зеленую куртку, Рыбаков — в фиолетовую. На дальней прямой их можно было различить по цвету. Видно было, что «зеленый» идет впереди. Хотя разрыв оставался незначительным.
— Гаджиева нет! Гаджиева нет. Что этот Рыбаков? Ха! — бубнил под нос убитый толстяк. Он слез со скамьи и присел, закрыв глаза волосатыми пальцами.
Но вот Сувенир красиво взял поворот и пошел корпус к корпусу с Кредитом. Ипподром завыл. Лошади поравнялись во второй раз с трибуной, мелькнули мимо нее и прошли финиш почти рядом. Кто оказался впереди, разобрать было невозможно. Кредит! Нет, Сувенир! Наконец на вышке, где выставляли результаты, появился человек с фанерной табличкой. Он установил на табло слово «Сувенир».
Мазин посмотрел на Зайцева. Тот вытер пот со лба, хотя было довольно прохладно. Потом вытащил из кармана пригоршю плотных желтых и голубых бумажек, метнул ее по ветру. Билеты полетели, как маленькие листовки.
— Ха! Что я говорил! — заорал толстяк торжествующе. — Понимать надо. Послушай, голубчик, возьми мне три билета на седьмой заезд.
— Сами возьмите, с вашим брюхом больше двигаться надо, — сказал Зайцев зло и двинулся по проходу к воротам.
Мазин почувствовал, что проголодался, и пошел съесть шашлык. Достав бумажник, он стал было к прилавку, провожая взглядом тощую фигуру Зайцева, когда тот вдруг резко повернул к одному из столиков под деревом, у выхода.
За столиком сидел человек в поношенном пиджаке и пил пиво. На бумажке перед ним лежал шашлык. Заметив Зайцева, сидевший сразу поднялся, и Мазин увидел его лицо, то самое, ничего не выражающее лицо. И теперь оно было уныло–отсутствующим, хотя встреча с бухгалтером, кажется, взволновала этого человека. Во всяком случае, оглянувшись по сторонам, он сказал:
— Постой, постой. Давай выйдем.
Игорь двинулся следом, стараясь уловить обрывки фраз.
— …Не было уговора… Ахмет ногу вывихнул за полчаса до заезда. А этот — шкура, нельзя с ним… — говорил человек.
Они вышли за ворота. Там Зайцев свернул в сторону, бросил на прощание громко:
— Не верю я тебе.
Собеседник его пожал плечами и, пройдя пару шагов, уселся прямо на траву, положил на колени шашлык в бумажной тарелочке, который захватил с собой, и принялся есть, стаскивая с палочки один кусочек мяса за другим. Зайцев же подошел к такси, стоявшему рядом с синей частной машиной:
— Свободен?
Таксист посмотрел вяло, раздумывая, везти или отказать, но приоткрылась дверца синей «Волги», и женщина, сидевшая на водительском месте, спросила:
— Может, со мной поедешь?
Зайцев растерялся:
— Что ты здесь делаешь?
— Деньги зарабатываю, — засмеялась женщина и тряхнула короткими черными волосами. — Если серьезно, тебя жду.
— Зачем шпионишь? — зло сказал он.
Женщина не обиделась:
— Шпионы тайно подсматривают, а я стою. жду. Продулся, конечно?
— Я сегодня в выигрыше.
Мазин удивился: ведь Зайцев проиграл все деньги у него на глазах.
— Меня это не радует, — ответила женщина. — Ты говорил, что перестанешь играть.
— Хорошо, я тебе все объясню.
Зайцев сел в машину, хлопнул дверцей. «Волга» медленно покатилась по площади, а Игорь вынул авторучку и записал на программке скачек номер автомобиля. Пока он писал, человек под деревом доел шашлык и пошел не спеша вдоль улицы.
Сообщение Мазина обсуждали в кабинете у Скворцова. Полковник сидел, поставив стул спинкой перед собой, и, уперев подбородок в кулаки, внимательно слушал. Кроме него, в комнате были Пустовойтов и Сосновский.
— Итак, Зайцев уехал с женщиной. Женщина молодая, брюнетка. Номер машины — РО 24–48.
— А вы пошли вслед за человеком, подозреваемым в убийстве? — спросил полковник.
— Да, пошел. И дошел с ним до дома номер четырнадцать по Шоссейной улице.
Карандаш, который полковник держал в руке, стукнулся об стекло.
— Я не оговорился, Петр Данилович. Это тот самый дом, в котором живут Хохлова и Устинов.
— Продолжайте.
— К сожалению, дальше мне не повезло. Человек этот зашел во второй подъезд, и я собирался выяснить, в какую квартиру, когда из подъезда вышел Устинов. Чтобы не столкнуться с ним, я задержался поодаль. Устинов прошел мимо, не обратив на меня внимания.