Игра против всех
Шрифт:
— Вы уверены, что все так и было?
— Конечно. Он же мне рассказал. Шутил, шутил и дошутился. Вынул деньги и спрятал в приемник. А Устинов приемник домой попросил. Вадим решил, что все провалилось. Да тут я подвернулась и увезла.
— И Зайцев счел вас сообщницей?
Ей не хотелось говорить об этом. Мазин видел.
— Да. Он меня долго уговаривал ехать на море, но я, нет, конечно. Говорю: «Последнее мое слово. Придумай, как вернуть деньги». Он тогда побелел весь и спрашивает: «А если не верну, донесешь?» Ну что мне сказать? Говорю: «Не знаю, донесу
Она замолчала.
— Что ж вы ответили?
— Я? Выгнала я его.
— И он ушел?
— А что ему было делать?
Мазин подошел к самому главному:
— А вы?
— Что — я?
— Что вы делали после ухода Зайцева?
— Хлебнула вина какого-то. Потом села письмо писать.
— Письмо? Кому?
— Мужу. Дура, конечно. Но струсила я жутко. Во всем призналась, умоляла простить, спасти. Он ведь добрый.
Дело усложнялось. Значит, Филин знал о Зайцеве еще до того, как была найдена машина!
— Что вы сделали с письмом?
— Не дописала я его. Бросила на столе, лежала, ревела, потом приняла снотворное. Иначе заснуть не могла.
— И заснули?
— Крепко. Выпила больше нормы.
— Так. И ничего не слышали?
— Ничего.
— Что же тем временем произошло?
— Разве вы не знаете? Вадим вернулся, вошел в комнату, прочитал письмо на столе.
— Прочитал?
— Утром письма не было. Значит, он взял его с собой.
— И машину заодно?
— Да, и машину. И пропал. Остальное вы знаете.
— Положим, — ответил Мазин не совсем определенно. — А вы признались во всем Валентину Викентьевичу?
— Не сразу…
«Не сразу». Это совпадало со словами профессора.
— Поймите меня только. Не могла я ни вам на него заявить, ни мужу сказать. Вам — потому что выдать его не могла, предать, а ему и не знаю… понимала же, что не скроешь…
— Вы сразу решили, что машину угнал Зайцев? С какой же целью?
— Бежать хотел.
— Глупо!
— Вадим такой был. Я в судьбу верю. У каждого своя судьба. Он к гибели шел. Письмо прочитал, решил, что пропал. Что оставалось делать? Бежать только! Все из-за меня. Как же вы хотите, чтоб я на него доносила?
Мазин не говорил этого.
— Мог Зайцев еще кому-нибудь довериться?
— Навряд ли.
— Вы знаете доктора Васина? Их видели вместе, садящихся в машину.
— Когда?
— Рано утром. Возле дома Зайцева.
Но ее это не заинтересовало.
— Не знаю. Я пережила страшно. Не боялась, нет. Что сообщница — это ерунда. За него боялась. Пока не приехал ваш начальник за Валентином Викентьевичем. Я сразу поняла: нашли. Хоть бы живого, думаю. А он мертвый. Я тогда все рассказала Валентину Викентьевичу — и отрубила!
— Вы сказали и про деньги?
— Нет. Денег же не нашли. Зачем мертвого позорить?
«Вот как!»
— У вас еще вопросы будут?
— Только один. Мне не совсем ясно, как Зайцев вынул деньги из приемника.
— Это просто. Он со мной на машине поехал и попросил к нему заскочить, чтобы сменить лампу. Сказал, что для проверки включить нужно в сеть, а меня подождать попросил.
«Пожалуй, она сказала все». И хотя деньги до сих пор не были найдены, Мазин не думал, что Евдокия знает о них больше, чем он.
— Желаю вам всего наилучшего, — сказал Игорь и протянул ей руку. Она пожала ее крепко.
— Между прочим. Когда вы летели сюда, вы не на своем месте сидели?
— Нет, уступила попутчице. У окна ей лучше было.
Мазин отпустил руку Дианы. Но у него был еще один, самый важный вопрос…
В поезде Мазин спал плохо. Полночи он пролежал на верхней полке, разглядывая голубой потолок с матовыми плафонами и вспоминал разговор с бывшей Дианой. Новая догадка долго мешала одолеть бессонницу. Заснул он перед утром, а проснувшись, как часто бывает, взглянул на ночные домыслы скептически и решил не говорить о них начальству. Прямо с вокзала он поехал в управление.
Шеф встретил его приветливо, поблагодарил за собранные сведения и сказал:
— В целом это соответствует версии о том, что Зайцев убит Васиным, своим сообщником. Впрочем, возможно, что и не сообщником. Возможно, он просто ограбил Зайцева. Неясна и его роль в убийстве Живых. Однако поработаем, разберемся.
— Васин арестован?
— Да. Но сознался только в том, что доставал морфий для Живых.
После слов полковника ночные просветления показались Мазину окончательно смутными и неправдоподобными.
— Чем же подтверждают эту версию показания Филиной?
— Хотя бы тем, что машину похитил Зайцев.
— Она утверждает, что Живых не делал ключа, а следовательно…
— Не будем торопиться с выводами, — уклонился Дед. — Послушаем Бориса Михайловича.
Действительно, в кабинет заглянул Сосновский. Он откровенно сиял.
— Заходи, заходи. Что сверкаешь, как новая копейка?
— Привет, старик, — кивнул Боб небрежно Игорю. — Удача, Петр Данилович! Васин признал, что был у Зайцева утром, что они вместе отправились на машине.
— И что спустил Зайцева в карьер?
— В этом пока запирается. Говорит, забежал попрощаться. Зайцев якобы довез его до больницы, а сам поехал к Диане. Но он уже дрогнул. Еще натиск — и выложит все!
Последние слова Игорю не понравились.
— Его не удивило, что Зайцев едет на чужой машине?
— Почему же? Ведь он был в курсе. Как там, кстати, эта Мария-Магдалина?
— Переквалифицируется в управдомы.
Боб захохотал.
Представь только, как ведет себя доктор! Прямо по учебнику. Отступает шаг за шагом, признавая то, что уже невозможно отрицать. Классический случай. Сначала Гаджиева приперла его к стенке с морфием. Деваться было некуда. Но встречу с Зайцевым отрицал. Пришлось пригласить Калерию. Она опознала его по всем правилам. Мы тут десяток всевозможных личностей в кепках проводили мимо нее на расстоянии тридцати метров, и она выбрала Васина!