Игра против всех
Шрифт:
— Тогда он сознался?
— Еще бы! А что тебя смущает?
— Мы нашли на квартире Зайцева чемодан с вещами.
— Ну и что?
— Если чемодан остался, он не мог ехать за Дианой.
— Разумеется! Васин наверняка врет. Он придумал какой-то предлог, чтобы выманить Зайцева из дому и шлепнуть его по пути. Это мы узнаем на очередном этапе.
— Васин должен объяснить, почему чемодан остался.
Борис сморщился:
— Хорошо, старик, что ты не преступник. Намучились бы мы с тобой! Да он просто забыл про чемодан.
Полковник вступился
— Игорь Николаевич старается не допустить ошибки и правильно делает. Он привез из Куйбышева много любопытного. И думаю, что заслужил несколько часов отдыха.
— Разрешите мне поговорить с Васиным? — попросил Мазин.
— Конечно. Отдохнешь и приходи, займешься…
Первый раз Мазин видел франтоватого врача в больнице, когда они с Сосновским разыскивали следы фальшивого бюллетеня. Сейчас Игорь просто не узнал Васина. Доктор как-то моментально опустился: толстые его щеки обросли рыжей клочковатой щетиной, волосы свалялись, заметно было, что причесывается он в лучшем случае пятерней.
Усевшись напротив Мазина, он почти выкрикнул заранее, видно, подготовленную фразу:
— Вы не добьетесь от меня добровольного признания, несмотря на все ваши пытки!
— Разве вас пытают?
Мазин посмотрел в напряженные, бегающие, красные глазки Васина.
— А что же со мной делают? Арестовать невиновного человека, разве не пытка? По-вашему, пытка — это когда руки ломают? А нравственное издевательство? Вы мне конвейер устроили. Вы меняетесь один за другим, а меня допрашиваете непрерывно!
— Почему — непрерывно? Ночью вы спали?
— Спал? По-вашему, в моем положении можно заснуть?
— Я тоже не спал.
Васин моргнул близоруко:
— Ну, это ваше личное дело.
— Служебное, — вздохнул Мазин. — Я думал, а вдруг вы невиновны.
— Да? — ошалел как-то доктор.
— Однако получается, что виновны.
— Приемчики применяете? Психологические? Не выйдет!
Мазин разозлился. Он не готовил хирургу ловушек. Ловушек он не любил и устраивать их не умел, хотя почти каждый следователь гордится каким-нибудь хитрым приемом разоблачения преступников. Как ни странно, но, сталкиваясь с далеко не лучшими представителями рода человеческого, Мазин постоянно удивлялся в душе, что люди эти, внешне ничем не отличающиеся от остальных, оказываются убийцами, насильниками или растратчиками. И до последнего момента, пока собранные факты не обращали неотвратимо вниз чашу весов, он не мог заставить себя увидеть в самом подозрительном обвиняемом преступника, которого следует разоблачить. Он видел лишь человека, который в силу сложившихся обстоятельств должен выдержать проверку. И почти всегда ему хотелось, чтобы проверка была выдержана.
— Слушайте, Михаил Матвеевич, ну что вы ведете себя как баба?
— Я не позволю себя оскорблять.
— Да никто вас не оскорбляет. Вам хочется отсюда выйти?
Тот даже не ответил.
— Хочется, — сказал за негр Мазин. — А это трудно. И если вы в самом деле невиновны, вам нужно взять себя в руки, мобилизоваться полностью, убедить нас в том, что мы ошиблись, а не истерики устраивать.
Васин смотрел удивленно:
— Вы посложнее своего приятеля. Разделили функции? Тот напирал, а вы играетесь?
— Почему Зайцев не взял с собой чемодан с вещами, когда вы вместе вышли из его квартиры?
— Какой чемодан?
— Я же сказал: с вещами, нужными в поездке на юг. Вот вы показали, — Мазин перевернул несколько страниц протокола допроса, — что вышли вместе. Зайцев отправился к Филиной, чтобы уехать в Сухуми, а вас подвез до больницы. Почему же он не взял с собой чемодан с вещами?
— Он все взял, что нужно.
— Врете! Чемодан с вещами остался на кровати. Как же вы не обратили на это внимания, если были у Зайцева? Да и в больницу вам ехать было слишком рано!
— Это тоже прием?
— Это факт, Васин. А где лежал мундштук, который вы подбросили в машину?
— Я не видел никакого мундштука.
— А у Зайцева вы были?
Васин молчал.
— Впрочем, это вы уже показали.
— Я там не был! — выкрикнул он.
— Протокол вами подписан.
— Что я мог сделать? Гнусная тетка меня узнала.
— Значит, были?
— Нет, нет! Но мне же никто не верит, а ей верят. Она в меня одного из целого десятка пальцем ткнула.
Глаза его по-детски налились слезами.
— Ну и личность же вы, Васин, — сказал Игорь брезгливо. — Морфий воровали, махинациями разными занимались, то на скачках, то с бюллетенями, всю жизнь боком, боком, а теперь реветь хотите!
На этот раз врач не оскорбился. Слезы показались в уголках его глаз, и он старался стряхнуть их незаметно, но только растирал по небритому лицу.
— Я не убийца…
— Возможно. Чтоб человека убить, нужно, знаете, характер иметь, а у вас сопли одни. Впрочем, иногда и такие убивают. Протрите-ка глаза и перестаньте морочить нам голову. Были вы у Зайцева?
— Не был.
— Знали, что он украл деньги?
— Никогда б не подумал! Он, правда, любил говорить, что преступить нужно… ну, как Раскольников, но все считали, что он представляется. Он любил пыль в глаза пускать. А чтоб на самом деле… не думал я.
— Предположим. А что он мог убить Живых, вы думали?
— Нет. Он его случайно раздавил.
— Зы это точно знаете?
Слезы на глазах Васина высохли.
— Откуда мне знать! Прочитайте в протоколе. Я только сказал, что Диана давала Вадиму машину иногда, и он ездил по тихим дорогам. Он плохо водил машину.
Факт этот показался Мазину важным. Он посмотрел на доктора поприветливее:
— Ну что, пришли в форму? Давайте поговорим спокойно. Так сказать, по-джентльменски. Я постараюсь поверить вам, а вы попробуйте помочь мне.
— Я не подлец, — выпалил Васин неожиданно. — Если вы думаете, что я стану кого-то запутывать, чтобы спасти свою шкуру…
— Нет, не думаю.
— Тогда чем же я смогу вам помочь?! Я ничего не знаю. В этом моя трагедия.
Негромко звякнул внутренний телефон. Мазин узнал голос Пустовойтова: