Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1
Шрифт:
Только мы.
Но объясни все эти скучные, серьезные и крайне важные вещи подростку, который просто хочет любить…
Рори сказал, что он такой же. Сам сказал – первый. Что он чувствует мир иначе, что улавливает чужие намерения, что способен проникать в глубинные слои мироздания и оттуда черпать идеи и вдохновение.
И я влюбилась. Подумала – мой человек. С таким никогда не будет скучно, такой поймет любую ситуацию, никогда не обидится, с таким можно создать совершенно новую – свою собственную Вселенную.
Нет, я не призналась ему в том, кто я. Просто
Это позже я узнала, что таких «Рори» ходило по нашей стране великое множество – хорошо, если каждый десятый, а не каждый пятый. И все они воспевали величие осознанной жизни, свободу снов, доверчиво шептали про просыпающийся в них дар, трепетно спрашивали: «Ведь ты понимаешь, о чем я?»
Я верила, что тот, которого я знала как Рорке Товач, – симпатичный парень с веселыми карими глазами, завитками каштановых волос и улыбчивым ртом – настоящий. Он и был настоящим, конечно же, только не человеком с Даром, а агентом Теней.
Но я этого не понимала, пока мне не стукнуло двадцать.
И пока однажды меня не привели в странное захолустное здание, где на меня надели обруч тишины, а после спросили: «Поговорим?»
Та комната мне после часто снилась – облезлая, похожая на вытянутую камеру. С наглухо забитыми окнами, одной дверью, вздутым волнами по полу линолеумом и, на удивление, новым белым столом, на котором стоял чужой ноутбук.
«Не отпирайся… Мы знаем… Ты говорила ему…»
О том, что они – Тени, я поняла по темно-синей форме с серым вензелем на погонах. И еще по лицам. Точнее – по взглядам: частично мертвым, частично злым.
«Обруч не даст тебе позвать на помощь или залезть к нам в башку…»
Даже теперь эти воспоминания текли в моей голове не плавно, а пенились кислотой. Опустошение от предательства (а ведь я не говорила ему прямо, но Рори, к тому времени поселившийся в моей квартире, отыскал косвенные улики – ежедневник, куда я записывала сны, медальон для гармонизации), бешеные лица, угрозы. Я думала, мы здорово жили, как два счастливых человека. Смеялись, готовили завтраки и ужины, гуляли, обнимались. А оказалось, счастливо жила только я, он же просто безжизненно следил за целью, как следит за куском сочного мяса мертвый голодный бог.
Дерьмо. До сих пор вязкий гадостный вкус на языке и в мыслях.
Прежде чем я сделала это – схватила со стола чужой пистолет и выстрелила себе в голову, – меня пытали пять суток. Пытались дожать, расколоть, уговорить, умаслить, запугать. Пять дней и ночей без перерыва на еду и нормальный сон. Обещали, что «заказ» будет лишь разовым, что после отпустят, что никогда не побеспокоят вновь, что другие Мены не узнают.
Я сжимала зубы и молчала, когда обещали деньги, бешеные привилегии и статус личного помощника Монарха. И поняла, что уже никогда не выберусь из этой комнаты, когда сообщили, что в следующие двадцать четыре часа возьмутся за моих родных. Сначала в ход пойдет отец, затем мать… Если не поможет, вся родня по очереди.
Без шансов.
К Теням попадают уже навсегда, Тени не отпускают. Один заказ превращается в тысячу заказов, шантаж плотно укутывает будни, родные уже никогда не будут в безопасности. Даже сейчас я не понимаю, для чего держалась пять дней, ведь
Нет, знаю. Я ждала, когда снова начнут запугивать оружием, когда неосмотрительно, всего на одну секунду, оставят без присмотра пистолет.
И я сделала это.
Выстрелила себе в висок.
Это было очень страшно.
Но у Мен нет иного выбора – они сохраняют равновесие Мира, а не разрушают его.
Наверное, я очень хотела жить. Очень. И наверное, об этом я кричала во Вселенную умирая. Я была фигуристой блондинкой среднего роста, с синими глазами, светлой кожей и красивыми пухлыми губами. Мне завидовали сокурсницы, меня зазывали участвовать в конкурсы красоты…
А очнулась я от холода уже в Мире Уровней – на галечном берегу Даллского озера, ночью. Тощей брюнеткой, ненавидящей себя и жизнь. Саму Айрини я застала в ее собственной голове лишь на секунду – уже как ускользающий дух. Она больше не злилась (уходящий человек всегда спокоен), ей было не до меня. И тогда, и сейчас я удивляюсь тому, что она сумела уйти, просто договорившись со своим высшим Я – это удается немногим. Чаще, для того чтобы умереть, человек портит себе тело травмами или ядом. Айрини же просто приняла решение уйти, и ее тело не пострадало. Вероятно, местные медики после сказали бы «остановка сердца, причина не установлена» или что-то в этом роде, но я перехватила ее пульс на последнем ударе. И даже не успела с истинной хозяйкой поздороваться.
До сих пор помню, каких усилий мне стоили дальнейшие действия: осознать себя в новом теле, не замерзнуть (эта дурында отправилась на прогулку в тонкой кофточке), отыскать документы, адрес, такси… Для тех, кто умеет ориентироваться в осознанных снах, перемещение в иной мир – такой же сон. Просто очень реалистичный.
И да, Нордейл еще несколько дней после случившегося казался мне ненастоящим, зыбким.
Пока не утвердился в моей голове, не сформировался и не уплотнился окончательно.
Он не отторгнул меня. И вот я здесь.
Прошел год.
Все еще в ее квартире, в ее шкуре, разогнавшая всех «бывших» друзей, чтобы не приходилось перед ними прикидываться, но не нашедшая себе новых. У меня и на Литайе их не было, что поделать, не та у Мены «специализация». Сложно дружить, когда способен залезть человеку в голову, когда он для тебя – конструктор, а не закрытая книга с тайнами, интригами и сложностями.
Жаль, что я вовремя не залезла в голову Рори, но ведь мы поклялись друг другу (на этом месте я усмехнулась криво и жестко) в неприкосновенности сознаний. Чтобы все честно, чтобы через доверие. Доверие, блин!
Хотелось материться.
Наверное, мне и сейчас его – этого доверия – хотелось, если быть честной. С кем-то настоящим, любимым и родным. Как в тех фильмах, которые я бесконечной чередой крутила вечерами. Вот только умри я снова, примет ли меня еще какой-нибудь мир? Или теперь насовсем?
Проверять я не спешила.
И этими тоскливыми одинокими вечерами, когда я гасила свет собственной спальни, меня грела одна-единственная мысль: как хорошо, что мои родители, вырастив дочь и отпустив ее в свободное плавание, переехали жить на побережье. Как и мечтали.