Игра с летальным исходом
Шрифт:
– Даю. Даю, Ваня, даю-даю-даю, – засуетился Крестный. – Только сначала ты давай-ка, покушай, – бог знает, когда теперь придется-то. Да и придется ли?
Иван смолчал, не стал связываться. Похоже Крестный специально старался вывести его из равновесия. Да и не задевало его это карканье Крестного.
Поесть, и правда, не мешало. Иван, и впрямь проголодавшийся, основательно принялся за шашлык, запивая ароматное мясо терпким грузинским вином.
А Крестный начал, наконец, излагать подробности и детали, имеющие для Ивана главное значение.
– Ты, Ваня, называешься
Крестный замолчал и выразительно, долго смотрел на Ивана.
– Не дай Бог, конечно... Тьфу-тьфу-тьфу.
Он постучал костяшками тонких иссохших пальцев по деревянному столу.
– Но если все же – бог, как говорится, выдаст, а свинья съест – даю тебе слово: положу твою пушечку тебе на грудь, словно древнему скифскому воину, уйдет с тобой в могилу. Хочешь как воину, Ваня? Скифскому? На грудь? Чтобы было с чем в руках в тех местах за себя постоять? И пару гранат, пойдет?
Иван догадался уже, что Крестный треплется, потому что боится, и за словами, за ерничанием пытается скрыть свой страх. Он по-прежнему не понимал Ивана, и страх его шел именно от этого непонимания. Только если раньше он боялся самого Ивана, то теперь он боялся за Ивана.
– Ну тебя на хуй с твоим трепом, Крестный, – миролюбиво буркнул Иван. – Что ты меня в могилу живьем суешь? Ты давай плотнее, плотнее. И поконкретнее, старый болтун, поменьше пустых слов.
– Золотой ты человек, Ваня. Как тебя трудно обидеть! Другой давно бы мне мозги вышиб... Ну да ладно. Пушечку ты, значит, мне отдашь?
Вместо ответа Иван достал свой ТТ и бросил его на колени Крестному. Тот отреагировал мгновенно, но пистолет в руки на взял, а дурашливо схватился за свои яйца.
– Полегче, грубиян ты этакий! Ведь эта штука еще в ходу у меня, как-никак. Хотя, к сожалению, все чаще – никак... Ну да бог с ней, с этой моей штукой. Я ей в свое время неплохо попользовался, грех обижаться. Как говориться: помнит Прага, и Варшава, и Дунай...
Крестный вздохнул.
– Трудно, Ваня, говорить мне все это. Ты знаешь, как я в тебя верю, но все равно волнуюсь. За тебя волнуюсь. Поверь мне, старику. И треплюсь оттого...
– Играем по всей Москве, – продолжал Крестный. – Неделю. Сегодня понедельник. В следующий понедельник к 24-00 все мои «охотники» возвращаются на базу, и мы начинаем разбор полетов. Если ты к тому времени еще жив – ты приходишь тоже, и они уже не только мои, но и твои охотники, Ваня... Игру можно закончить раньше. В том случае, если ты принесешь мне личное оружие семерых охотников. Пистолеты у них помечены – последние цифры серийного номера – от единицы до сорока. Или если они привезут
Крестный помолчал, смущенно глядя в сторону, и каким-то виноватым тоном продолжил.
– Мне неловко это тебе говорить, но я вынужден, таковы правила. Ты, Ваня, имеешь возможность спрятаться, отсидеться неделю, и тем самым сохранить свою жизнь. Во вторник, начиная с ноля часов, тебя никто из моих пальцем не тронет. Иначе я им сам головы поотрываю. Но...
Крестный вздохнул.
– Прости, Ваня, я все же скажу... Ты мне будешь уже неинтересен. Да и себе, наверное, тоже. Я знаю, что ты этого делать не будешь. И еще давай договоримся вот о чем: если мои горе-охотники найти тебя в Москве не могут, ты сам выходишь на контакт. Как? Придумаешь сам. Ведь тебе же ими придется руководить, а не наоборот. Я в твои способности верю. Условие мое такое, надеюсь, ты согласишься, что оно разумно – если в течение суток никто из охотников не убит – ты проиграл.
– Еще один момент, о котором ты должен знать. Кроме охотников, в игре участвуют загонщики. Сколько их, ты знать не должен, и не узнаешь. Они не имеют оружия, не имеют никаких опознавательных знаков, не имеют права тебя убить. Но они будут постоянно следить за тобой и сообщать о тебе охотникам.
А вот ты можешь их убивать сколько угодно, если сумеешь обнаружить. Только, смотри, не перебей половину Москвы под этой маркой, а то министерство обороны бросит против тебя регулярные войска.
Крестный замолчал, как-то грустно и виновато глядя на Ивана.
Ясно было, что он сказал все.
Или почти все.
За исключением какой-то малости, незначительной детали, чего-то своего, личного.
– Тебе все понятно, Ваня? – спросил он.
– Кроме одного, – ответил Иван. – О каком это ты заказе говорил, так уж важном для тебя? Может быть, расскажешь поподробнее?
– Для нас, Ваня. Для нас с тобой. Обязательно расскажу, но – не сейчас.
– В остальном – вопросов нет. Я поиграю с твоими пацанами в твою игру. Не знаю, правда, зачем, но раз ты сказал – надо, пусть так и будет. Я тебе верю.
– Тогда, давай выпьем, Ваня, и с богом. Попрощаемся, на всякий случай, а то ведь и целую неделю можем не свидеться.
Крестный взял кувшин с вином, налил по бокалу себе и Ивану.
Поболтав остатки в кувшине, он неожиданно выплеснул их Ивану на грудь. По светло-серой рубашке Ивана расплылось темно-красное кровяное пятно.
– Так надо, Ваня, – на всякий случай Крестный предостерегающе поднял руку. – Это всего лишь ритуал. Так у нас принято. Это знак моим головорезам, кто тебя увидит, что время пошло.
Иван взглянул на часы.
Двадцать три пятьдесят пять.
– Иди, Ваня, – вздохнул Крестный. – У тебя есть полчаса. А пять минут – это мой стариковский подарок тебе, Ваня. В половине первого охотники пойдут по твоему следу. Все, Ваня. Иди.
Иван не тронулся с места.
Он не привык к подаркам и предпочел отказаться от лишних пяти минут.
До полночи он сидел напротив Крестного и допивал свой бокал хванчкары, глядя на пляшущие на его медном в темноте лице отблески костра.