Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")
Шрифт:
– Будет тебе химик по приезду в столицу, - заверяет собеседник таким тоном, как будто собирается меня в чем-то уличить, и, вспомнив об изначальном разговоре, спрашивает: - Значит, ты клонишь к тому, что караулы ночью выставлять не нужно? Глупость это!
– Да нет же, Петр Алексеич. Наверное, я недостаточно четко выразил свою мысль. Разговор-то начался с того, что днем диверсии можно не опасаться. Вот я и объяснил ошибочность этой точки зрения. Вот - только не подумайте чего - я бы, на месте этих ночных убивцев спокойно
Вмиг покрасневший князь опускается обратно на диван и долго буравит меня взглядом.
– А ведь и получилось бы у тебя, - выдавливает он наконец.
– Поэтому не стоит пренебрегать мерами предосторожности, о которых заботится боярин Федор, - задумываюсь, надо ли добавлять к имени боярина отчество, но вспоминаю, что он называет меня только по имени и решаю - обойдется.
Какое-то время едем молча. Светлейший зыркает на меня из-под насупленных бровей и теребит бороденку. Хоттабыч, блин. Вырвал бы, что ли, волосинку, вякнул бы что-нибудь типа, "трах-тибидох", и оказался бы я в своем мире, в своей постели...
Пряча улыбку, опускаю взгляд на корзину и понимаю, что есть уже расхотелось. Сперва слева, потом и справа к дороге подступает лес. Обращаю внимание на густой подлесок. У нас вдоль дорог подлесок регулярно вырезается, дабы не стать причиной пожара. Здесь же таким делом не озабочены. Да оно и понятно - некому здесь кидать непотушенные бычки из окон автомобилей. Разве что непотушенную трубку кто из окна кореты выбросит. Кстати, а здесь вообще-то курят? Или табак еще не попал в Россию. И картохи на столе не было. Вот те на! Это что ж получается? Это я больше никогда не отведаю жареной картошечки? И кофе не попью?!
За окном слышатся встревоженные крики, мелькают всадники. Карета останавливается.
– Петр Алексеевич!
– встревожено зовет подъехавший Федор.
Князь открывает дверь, и мы видим обеспокоенные лица боярина и находящегося тут же Алексашки. Вокруг с ружьями наготове суетятся гвардейцы.
– Что?
– коротко спрашивает хозяин кареты.
– Дозор побили, - говорит Федор с таким выражением собственной вины, с каким обычно ребенок сообщает маме о разбитой вазе.
– Кто?
В ответ лишь виноватое пожатие плечами.
Князь делает попытку вылезти из кареты, но этому припятствуют подступившие к дверям боярин с княжеским денщиком. nbsp; - Ополоумел!
– возмутился князь.
– Это что ж мне, на родной земле теперь врагов опасаться? Может, мне еще и в постель с собой по бокам гвардейцев ложить для безопасности?
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
– Поостереглись бы вы пока, Петр Алексеевич. Неровен час стрельнут из лесу, - говорит Меньшиков.
Опешивший от такого бунта подчиненных, Петр оглядывается на меня. По мне бы, лучше он остался бы в карете. Тогда бы и мне вылазить не пришлось. Не для того я черти куда попал, чтобы погибнуть от выстрела из кустов.
– Нет, ты слышишь, Дмитрий Станиславович? А? Я под вражескими ядрами стоял - не прятался. А от каких-то лесных разбойников хорониться буду?
– Извините, Петр Алексеевич, а кто в империи дорогами заведует?
– Какими дорогами?
– уставший стоять согнувшись перед дверью, князь присаживается на диван.
– Как заведует?
– За стратегически важными дорогами, Петр Алексеевич. За дорогами, которые являются артериями государственного организма. По которым передвигаются армии, перевозятся важные грузы, ездят государственные люди.
– Ямской приказ следит.
– Что-то не видно, чтобы этот приказ следил за дорогами.
– Как же не видно. Нешто в яме нас плохо встретили?
– В какой яме?
– на этот раз спрашиваю я, ощутив при этом некое дежавю. Будто бы я уже задавал такой вопрос, вот только ответа не помню.
– В какой яме? В яме?
– переспрашивает князь и заходится громким смехом.
Ну вот, точно такое уже было - и разговор про какую-то яму, и смех.
Продолжая хохотать, он снова поднимается и, оттолкнув денщика, спускается из кареты.
Вот, блин, не дал договорить умную мысль. Нет, я ее все же выскажу. Да и не сидеть же мне одному в княжеской карете. Еще подумают, что боюсь. Я вообще-то и правда боюсь. Не ну, нафига мне эти местные разборки. Они тут за власть дерутся, а мне нафига голову подставлять. И так уже чуть не зарезали ночью.
Солнечный свет кажется слишком жестким, после мягкого полумрака кареты, и на некоторое время ослепляет. Когда глаза привыкают, вижу князя среди окруживших его бояр. Запыхавшиеся - видать только что откуда-то прибежали - братья-храпуны что-то торопливо рассказывают, постоянно перебивая друг друга.