Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")
Шрифт:
Оказывается на дозор, ехавший на версту впереди, напали из высоких придорожных кустов. В этом месте подлесок был особенно густой и подступал близко к дороге. Не зря я обратил внимание на тот факт, что даже несмотря на отсутствие листвы, лес, из-за густого подлеска, не просматривался и на шаг.
– Вот и я говорю, - безцеремонно вклиниваюсь в разговор.
– Не следят здесь за состоянием дорог.
– Нешто опять про яму будешь спрашивать?
– вопрошает князь издевательским голоском.
– Петр Алексеич, мне ли вам, Светлейшему Князю, объяснять, что вдоль
Долгую минуту бояре во главе с князем удивленно смотрят на меня.
– Умно, - говорит наконец один из Соболевых. Второй согласно кивает. Никак не могу запомнить, кто из них Михаил, а кто Никита.
– Это где ж ты такие порядки видывал, коли за монастырские стены до сего дня не вылазил?
– прищурив глаз, интересуется князь.
– Сам не видел. В книгах о том читал, как правильно надо дороги устраивать. Это ж надо такой подлесок у самой дороги вырастить, что даже зимой сквозь него на метр ничего не видно, - произношу с искренним возмущением.
Князь с боярами смотрят на придорожные кусты, будто видят их впервые. Вот то-то ж. Я вас еще не тому научу. А что это за шевеление там? Пристально всматриваюсь в снежный бугорок. Показалось, будто бы он пошевелился. Или почудилось? Наверное, снег с ветки обвалился, вот и показалось шевеление. Вот опять снег обвалился. А чего это он вдруг? Ветра-то нет... О-па, вон тот бугорок тоже вроде как шевельнулся. Если бы не рассматривал кусты, ни за что не заметил бы. И что теперь делать? Сказать Светлейшему, так он, судя по его натуре, сам и сунется проверять. А вдруг показалось? Тогда засмеют. А и пусть.
– А ну пойди сюда, - подзываю топчущегося неподалеку гвардейца.
– Стрельни-ка из своего ружьишка во-он в тот бугорок.
– А вы, бояре, будьте наготове.
– говорю в ответ на вопросительные взгляды.
– Сабельки свои да пистолетики достаньте - возможно, сейчас эти вещи вам пригодятся.
– В тот, что ли, боярин?
– спрашивает солдат, целясь в низ кустарника, как раз в нужном направлении.
– В тот, - киваю и вижу, как бугорок приподнялся и из-под него показался мужик с таким же ружьем, как у гвардейца. Он громко свистнул и прицелился в нашу сторону. Кусты вокруг зашевелились. Снег под ними начал вспучиваться, порождая вооруженных людей. А я стою перед ними весь такой безоружный и беззащитный. Твою мать! Что делать-то?
Над ухом грохает выстрел - это стрельнул подозванный мною гвардеец. Выведенный из ступора, бросаюсь в сторону (а что еще остается делать мне безоружному?) и, надо ж такому случиться, натыкаюсь на князя, сбивая его с ног. Мы падаем под звук залпа и свиста пролетающих над нашими головами пуль. Грохнувшись на Петра Алексеевича так, что у того внутри что-то вякнуло, поспешно с него сползаю, намереваясь заползти под ближайшие сани, но натыкаюсь на труп одного из бояр. Пуля попала тому прямо в переносицу, оставив меж глаз здоровенную дыру, сочащуюся бурой жижей. Смотрю на эту страшную маску смерти и, впав в ступор, не могу отвести глаз.
– Да слезь ты с меня!
– орет князь, и его голос возвращает меня к реальности.
Вокруг грохочут выстрелы, но уже довольно редко. Слышен звон стали - похоже, началась рукопашная схватка. Скатываюсь с князя и, сев на снегу, поворачиваюсь к обочине. Там действительно рубятся на саблях. Почему к нам не спешит подмога? Где вся остальная сотня гвардейцев? Где вообще все мужики из обоза?
– Алексашка!
– орет поднявшийся князь. В руке его уже сверкает обнаженная сабля.
Тянусь к поверженному боярину и достаю из ножен его клинок. Фехтовальщик из меня никакой, однако ощущение оружия в руках придает хоть какую-то уверенность. Поднимаюсь и встаю рядом с Петром Алексеичем. Напавшие пока еще не прорвались к нам. Но рубка идет знатная. Как в голливудских фильмах про пиратов. Только здесь вместо палубы забрызганный кровью снег.
– Алексашка!
– снова орет Светлейший.
И правда, чего это не видно его денщика? Неужто сложил свою голову от бандитской пули или сабли? Ан нет, вот он прибежал с той стороны дороги. Дышит тяжело, шапки нет, в руке окровавленный клинок.
– Здесь я, Петр Алексеич.
Князь хотел было что-то сказать, но в это время прямо перед нами остановилась лошадь и с нее соскочил Федор.
– Со всех сторон насели. Числом не менее чем вдвое больше нашего, - прокричал он сквозь шум схватки.
– Да кто это такие? Что им надо?
– растерянно произнес Петр Алексеич.
– Не знаю, Светлейший. Выспросить возможности нет. Они рубятся насмерть, не выдвигая никаких требований. Но ежели мы не прорвемся, то долго не продержимся.
– Ты что же, бежать предлагаешь?
– возмущенно воскликнул князь.
Федор потупился, явно не решаясь перечить Светлейшему. Видя, что нападавшие вот-вот прорвутся к нам, я сделал попытку наехать на князя разумной логикой.
– В принципе у вас, Петр Алексеич, есть два варианта действия. Первый - смело ринуться в схватку и геройски погибнуть на радость врагам, не посрамив своей чести и бросив на произвол судьбы юную Императрицу. Второй - отступить и, проведя расследование и узнав, кто послал на вас этих ребятишек, - я кивнул в сторону леса, - разорвать ему задницу на пятнадцать союзных республик.
– Верно Дмитрий говорит, - подержал Федор, наверняка правильно поняв фразу о союзных республиках.
– Кто-то очень не хочет, чтобы ты, Светлейший, живым в Москву приехал.
И тут нам под ноги кубарем подкатился тот гвардеец, которого я подзывал. Руками, сквозь пальцы которых текла кровь, он зажимал живот и громко орал что-то нечленораздельное.
Федор с Алексашкой шагнули вперед навстречу здоровенному детине, прущему на нас с окровавленным клинком в руках. Боярин скрестил с амбалом сабли, а Князев денщик, зайдя чуть сбоку, рубанул вражину по сжимающей клинок кисти. Я еще пялился на падающую человеческую конечность, а Федор уже снес ему голову.