Игра словами
Шрифт:
К ее удивлению, вода уже не показалась Эстер такой холодной.
— Не заплывайте за скалы, — предупредил ее Гордридж. — Вокруг этих островов очень сильные течения.
Они ныряли и проплывали под водой, насколько позволяло задерживаемое дыхание, а сопровождавшие их разноцветные рыбы вызывали у Эстер полный восторг. Она почувствовала, что напряжение ее спадает.
— Как здорово! — воскликнула Эстер, сияя от истинного удовольствия. — А не сплавать ли нам до тех скал и обратно?
Он улыбнулся.
— Начинайте!
Эстер знала, что не выиграет, — Гордридж был отличным пловцом, — но интересно было попытаться. И в конце она отстала от него всего лишь на несколько ярдов.
— Я поражен! — заявил он, когда они вышли на берег. — Вы отлично плаваете для женщины и можете быть отличным спутником, когда прячете подальше свою ненависть ко мне.
Его комплимент, кажется, не содержал на этот раз никакого подтекста.
— Отнесите мою раздражительность на счет жары, — ответила она, не задумываясь. — В этом нет ничего личного!
— Если это действительно так, — заявил Гордридж, — то я знаю отличный способ вернуть вам хорошее настроение.
Эстер иронически улыбнулась.
— В самом деле? Какой же?
— Я просто возьму и брошу вас в океан!
— Вы не осмелитесь! — смеясь, воскликнула она.
— Я не осмелюсь? — В его голосе послышались угрожающие нотки. — Никогда не спорьте со мной, Эстер! Я не из тех, кто отступает!
Когда они медленно шли по мелководью, Эстер чувствовала себя почти счастливой. Казалось, что они достигли какого-то взаимопонимания; она посмотрела на него с веселой улыбкой и неожиданно закричала от страшной боли, пронзившей ногу. Ее немедленно подхватили сильные руки Гордриджа, и на какое-то сумасшедшее мгновение она забыла про боль. Единственное, что она могла чувствовать — это жар и силу его тела…
— Это скат дазиатис, — мрачно объявил он несколько секунд спустя, осмотрев ногу Эстер. — Они любят греться в прибрежных водах, но я никогда не встречал их здесь. Боюсь, что может возникнуть воспаление, и дня два рана, нанесенная хвостовым шипом, будет болеть.
А Эстер между тем думала, что, пожалуй, стоило испытать эту боль, чтобы почувствовать, с какой заботой относится к ней Гордридж, насколько он был обеспокоен. Когда он осматривал ступню, казалось, та совсем перестала болеть — Эстер ощущала лишь его близость и блаженное волнение, которое, стало уже привычным в его присутствии…
Лишь оказавшись в кровати, горе-путешественница почувствовала саднящую боль; кровь в ноге сильно пульсировала и не давала заснуть. Поразительно, но больше всего ей хотелось, чтобы рядом с ней в этот момент находился Гордридж!
Через щель в палатке Эстер наблюдала рассвет: восхитительные цвета, в которые попеременно окрашивались небо и вода — от серого и фиолетового до красного и золотого. Она слышала ставшие уже знакомыми звуки, издаваемые птицами-пересмешниками, подбиравшими остатки пищи, и стук коготков зяблика по крыше палатки, а потом в ограниченном поле ее зрения появился Гордридж, идущий к кромке воды.
Был прилив, и вода подступила близко к палаткам. Эстер почувствовала знакомый, почти болезненный по своей интенсивности перестук собственного сердца. В это утро на Филипе были белые плавки, которые великолепно подчеркивали загар.
В его походке была грация дикого зверя, и Эстер не могла оторвать глаз от этого прекрасного тела. Он шел с трубкой, маской и какой-то корзинкой. А затем вошел в воду и поплыл к выступающим из моря скалам. Гордридж довольно надолго скрывался под водой, и тогда Эстер был виден только кончик трубки, а потом и его уже нельзя было рассмотреть.
Когда Гордридж наконец появился, у него в корзине что-то шевелилось, но Эстер не могла разобрать, что именно.
— Филип! — Неожиданно для себя она окликнула его по имени, и он подошел к ее палатке со своей добычей в руке.
— Наш ужин! — гордо заявил он.
Эстер в ужасе отшатнулась, увидев трех крупных лобстеров.
— Надеюсь, вы не ждете, что я приготовлю их?
— Но это ваша работа! — строго заявил он, а потом улыбнулся. — Но я прощаю вас из-за раны в ноге. Кстати, как она?
Его мокрые волосы прилегали к хорошо вылепленной голове и падали на лоб. Все тело блестело, а солнце, светившее в спину, подчеркивало ширину его плеч.
Эстер судорожно вздохнула. Как он мог понравиться ей так скоро после Дэвида? После того, как она поклялась никогда больше не проявлять интереса к мужчинам? Это была какая-то ирония судьбы.
— Ночью сильно болела; я едва заснула, — призналась она. — Но сейчас уже лучше. Как вы думаете, могу я сегодня искупаться в лагуне?
— Полагаю, что можете. Но я на всякий случай присоединюсь к вам.
— В этом нет необходимости…
— А я как раз думаю, что есть.
Эстер захотелось, чтобы Эдвард поскорее проснулся: тогда она могла бы позвать с собой его. Но в палатке Эдварда не было заметно никакого движения, и она пожала плечами.
— Если вы настаиваете…
Гордридж исчез куда-то с лобстерами, но к тому времени, когда она, натянув купальник, появилась из палатки, он уже был на месте и поддержал ее, так как рана еще давала о себе знать.
И вновь его прикосновение нейтрализовало боль. Эстер показалось, что она смогла бы пройти сотню миль, если бы он был рядом. Ах, если бы на этом острове находились только она и Филип! Если бы не было никакой лжи, создающей между ними барьеры! Их просто переполняла бы радость от того, что они вместе…
Эстер обнаружила лобстеров в маленькой заводи рядом с той, где они собирались поплавать.
— Великолепный водоем для хранения, — пояснил Гордридж.
— Приятно, что вы не выпустили их сюда, — улыбнулась она, скользнув в воду.
Во время плавания нога у Эстер совсем не болела, но стоило ей ступить на берег, стало ясно, что напрасно она вообразила себя абсолютно здоровой. Гордридж вовремя подхватил ее, а потом…
Эстер даже не успела понять, как все это произошло: еще секунду они смеялись, глядя друг на друга, а в следующую его лицо вдруг стало серьезным, он со стоном притянул ее к себе, а его губы с животной страстью впились в ее рот.