Игра снайперов
Шрифт:
Он лихорадочно рылся в воспоминаниях, пытаясь сообразить, что это значило. Наконец до него дошло: такие извержения бывают, когда в землю с силой бьет пуля. Он тысячу раз видел это в кино.
Земля под ногами заходила ходуном. Неведомая сила больно ударила его о столб, руки вывернулись, наручники впились в запястья до самых костей. Во рту появился привкус крови. Милосердное онемение продлилось не больше секунды, и Пол почувствовал острую боль. Его хлестнули камушки и песчинки, несшиеся со сверхзвуковой скоростью.
Теперь он понял, что по нему стреляют, причем издалека.
Его охватила паника, как всегда
– Нет! – крикнул он. – Так нельзя! Вы не имеете права! – И непроизвольно всхлипнул.
Это выглядело смешно, и мексиканцы засмеялись.
– Кейти! – завопил он. – Прости меня, прошу, прости папу!
И вошел туда, где не было ничего, кроме света.
Глава 2
Грех жаловаться. Вид из кресла-качалки открывался шикарный: луг, а за лугом – горы с белоснежными шапками (прямо как у него самого), и эти горы были здесь всегда (прямо как он сам). Здесь он владел всем, кроме гор, принадлежавших одному лишь Господу. Поздней весной погода приятная, солнце нежаркое, ветер несильный. У детей все хорошо. Жена довольна, насколько жены вообще бывают довольны. Денег все больше и больше, и не по его хотению, а благодаря неустанной работе каких-то финансовых механизмов. Здоровье хорошее, даже отличное. Новое бедро (за номером третьим) стало как родное, мотор не барахлит. Лошадок, пожалуй, даже через край, и все бодрые, живые, как сама жизнь. Винтовки? Есть и новые, самых удивительных калибров, еще и патрон на пробу, называется «Кридмур 6,5», отличная забава – скучная, техническая, как раз по нему. Друзей даже больше, чем он заслужил, причем совершенно разных, от знаменитостей из Национальной стрелковой ассоциации и бывалых снайперов до нескольких журналистов и множества лошадиных ветеринаров в семи штатах, да еще двух десятков бывших сержантов морской пехоты: с такой ватагой хоть в огонь, хоть в воду. Пикапы? Больше чем за один руль не сядешь, так что хватит и одного.
«Все у меня есть», – думал он.
В свободное время он помаленьку учил историю. Сейчас добрался до Крымской войны и представлял себе тогдашние баталии в пороховом дыму, густом, вездесущем – ни конца ни края. Раны хреновые, зеленоватые, а потом – гангрена и ампутация, причем никаких анестетиков, кроме спиртного. Современные кудесники от медицины не раз спасали ему жизнь – вот они, шрамы, – и от мыслей о такой ампутации холодела спина, старая и прямая как жердь. Так что все прекрасно.
Он знал, что это не навсегда.
И был прав.
Машины такого ядовитого цвета бывают только в прокатных конторах, да и там не пользуются особым спросом. На номере значилось «Айдахо 82». Путь неблизкий. Стало быть, жди неприятностей – друзья никогда не приезжали без звонка, и вряд ли кто-то из них сел бы в такую елочную игрушку. На воротах ранчо не было никаких опознавательных знаков, даже почтового ящика, кричащего на весь мир, что здесь проживает «СВЭГГЕР». Да, дом у Боба большой и красивый, но с шоссе его не видно. С таким же успехом проселок мог вести к ушатанному трейлеру, или к поселению сектантов, вооруженных до зубов, или к любой мерзости, пустившей корни в благодатной почве штата Айдахо.
Сунув руку под футболку, он коснулся рукоятки «Коммандера» с магазином на девять патронов «.38 Спешл» и убедился, что может выхватить его из кобуры меньше чем за секунду. Движение было чисто машинальное. Прибытие «форда-темпо» или «шевроле-призм», да еще с такой термоядерной расцветкой, не предвещало перестрелки. Хотя, сказать по правде, Боб предпочел бы перестрелку.
Машина остановилась, и он поднялся на ноги. Увидев, кто приехал, он не то чтобы удивился, но слегка опешил. Из машины вышла женщина лет шестидесяти, плюс-минус. Брючный костюм, макияж и дорогущие кеды: в наши дни почти все американки таскают их и в пир и в мир. Улыбка неуверенная, непрофессиональная, лицо слегка асимметричное, словно его сперва разобрали на части, а потом снова собрали, но уже не так удачно. Правда, шрамов на нем Боб не заметил, просто форма была какая-то не такая, да еще и мина не особенно счастливая, и все это выглядело весьма подозрительно. Эта бедолага, кем бы она ни была, крепко смахивала на человека, затаившего обиду на весь мир.
– Мэм, – крикнул он, – просто чтоб вы знали, это частная собственность, а я человек не сильно общительный. Если вы что-то продаете, я не куплю. Если приехали взять интервью, я отказываюсь с вами беседовать. И агитировать меня бесполезно, на выборы я не хожу. Но если вы заблудились, я с радостью подскажу, куда ехать, и даже принесу чего-нибудь попить.
– Я не заблудилась, мистер Свэггер. Сержант Свэггер. Не так-то просто было вас найти. Знаю, что вы не жалуете гостей, и не вижу причин, по которым вы должны обойтись со мной иначе, но с учетом обстоятельств я имею право на то, чтобы вы меня выслушали.
– Ну… – сказал он, а про себя подумал: «О господи, что еще?»
– Речь о моем сыне. Младший капрал Томас Макдауэлл, снайпер, Третий батальон Восьмого полка морской пехоты, Багдад, две тысячи третий год. Вернулся домой в гробу.
Какое-то время они молча сидели на веранде. Боб понятия не имел, что сказать, – ясное дело, сказать было нечего. Он знал, что такое горе. Знал, что его лечит одно лишь время, да и то не до конца, с ним покончит только могила. Так что Боб решил: пусть говорит женщина. А ей, похоже, требовалось время, чтобы собраться с духом.
Наконец она сказала:
– Красиво у вас.
– Каждый день сижу тут часок-другой. Травинки считаю. Иной раз забредает стадо антилоп, а то и чернохвостый олень со своим гаремом. Однажды видел здоровенного лося, не рога, а загляденье. Но таких почти не осталось.
– Вы очень гостеприимный.
– Какой уж есть.
– Наверное, думаете, что я приехала за объяснениями. Контекст, физика, баллистика, история, что-где-когда. Вы же специалист в этих вопросах.
– Если оно вам надо, не буду себя сдерживать.
– С тех пор как принесли похоронку, я и сама кое в чем разобралась. Семь шестьдесят два на пятьдесят четыре, сто шестьдесят гран. Классическая винтовка Драгунова. Скорость на момент попадания – тысяча шестьсот футов в секунду. Пуля со стальным сердечником – не сплющилась, не разорвалась. Прошла навылет. Говорят, он не успел ничего почувствовать.
– Правильно говорят.
– Мне бы сказать спасибо за такое милосердие, но язык не поворачивается. Маме не нужно милосердие. Маме нужна жизнь того, кто стрелял. Вот что нужно маме.