Игра стоит свеч
Шрифт:
– Ты знаешь, что мама выпивает?
– спрашиваю сестру, не глядя на неё.
Шанти заканчивает собирать вещи, медленно выпрямляясь. Она вздыхает, смотрит на меня и кивает. Мне больше не нужно ничего объяснять. Мои догадки подтвердились.
Не могу с собой совладать. Моя рука крепко сжимается, а в груди все взрывается. Такое ощущение, что если бы я осталась с мамой, то этого бы не случилось. Я закрываю веки и часто дышу.
– Эй, Ви, - Шанти подходит ко мне и притягивает к себе, поглаживая по голове. Я утыкаюсь ей
– Твоей вины здесь нет, поняла? Ты была ребёнком, когда это произошло. Это отец - жалкое подобие мужчины. Мама просто хотела тебя защитить.
Я всхлипываю, вытирая слёзы. Слишком много мыслей в голове, чтобы рационально думать. Ну, а вдруг я вообще не хотела уезжать? Сама?
Шанти качает головой, кидает один взгляд на дверь и снова на меня, помогая мне убрать остатки слез.
– Нам нужно убрать все режущие и колющие предметы, хорошо?
– Шанти всматривается в меня, надеясь, что я пойму, о чем она говорит. Я киваю один раз и говорю "да".
Через два часа мы сидим за кухонным островком, упирая взгляд в дверь. Шанталь нервно стучит кулаками по граниту, через силу сидя на одном месте. Она склоняет ко мне голову и также быстро садится обратно.
– Только ничего не наговори лишнего. Я сама во всем разберусь, ага? Просто, если будет слишком тяжело, я дам тебе знать.
Я киваю, мысленно досчитываю до десяти, когда дверь распахивается, громко ударяясь о стену. Тут же наши глаза поднимаются к источнику звука и встречаются с помятым лицом мамы.
Она немного шатается, в правой руке бутылка виски. Я вздыхаю, сжимая губы.
Меня начинало колотить, потому что я не очень люблю алкоголь или людей, которые принимают его. Меня от них выворачивало.
Шанти осторожно поднимается с табурета и идёт прямиком к маме.
Голубые глаза матери жадно осматривают квартиру в поиске чего-нибудь острого явно, затем останавливаются на Шанти. Сестра выставляет руки вперёд, что-то наговаривая маме.
Я хочу подбежать к ней, огородить, чтобы она этого не делала. Подойти к маме, извиниться, если это понадобилось бы, и сказать Шанти, чтобы она не подходила к ней.
Если я боялась, то больше не могла совладать с собой. Это было началом снежного комка, который становился все больше и больше. Я не могла это остановить или как-нибудь замедлить. Не за что.
В реальности, я по-прежнему оставалась на своём месте. Ничего не могла сделать.
– Привет, мам. Давай, я отведу тебя в спальню, чтобы ты отдохнула, - начинает Шанталь, но мама только сощуривает глаза.
Мама была похожа на хищника, который мог в любую секунду наброситься.
Шанти касается плеч матери и заводит в дом, пиная ногой дверь. Мама открывает рот и со звоном ставит бутылку напротив меня. Я морщусь, не в силах подавить тошноту.
– Вы знали, что он это сделал? Как давно, дети мои?
– шипит бессознательно мама. Я опускаю взгляд. Шанти делает бестрастное
Но когда мама переводит на неё свой взгляд, полный опустошенности, такой взгляд, из которого ушла вся жизнь, стены Шанталь рушатся. Она вздыхает и садится напротив матери.
– Я узнала об этом вчера, когда читала газету. Он с ней уже две недели.
– Шанти резко поднимает голову, взглядом уверяя, что это даже не срок.
Мама улыбается, и становится не по себе. Я не видела, что она вытворяла в такие моменты, потому что меня не было. Теперь я сижу здесь, буквально в первых рядах, и могу наблюдать за происходящим. Однако все это мне не по душе. Я хочу сменить сцену. Пожалуйста.
– Ты тоже об этом знала, Эйвери Тейлор?
– грозно плюет она. Качаю головой, смотря вниз.
Я не скажу ей, кто спутница отца. Теперь я поняла, что, узнав об этом, она точно что-то с собой сделает.
Шанти перебивает её поток слов, тем самым спасая меня. Она берет запястье матери и всматривается ей прямо в глаза. Наверное, ей уже не страшно.
– Ви ничего не знала. Отец ей ничего, видимо, не говорил. Поэтому она тут не причём. Ты должна перестать пить, мам, - почти шепотом заявляет Шанталь.
Мама сглатывает. Ей не легко.
– Он давно начал новую жизнь. Начни и ты. Оглинись вокруг. Твоя семья с тобой, она волнуется за тебя.
– Шанти закрывает веки.
– Я волнуюсь.
Мама начинает дрожать. В одну секунду кажется, что все закончится. Сейчас она улыбнётся своей сумасшедшей милой улыбкой и обнимет нас. Исчезнет запах спирта и с её лица уйдут остатки туши.
– Я пытаюсь, малышка. Это нелегко. Ты знаешь, что такое боль? Когда твой человек предает тебя?
– Мама склоняется перед ней, затем выдыхает прямо в лицо и выпрямляется, поднимая подбородок.
– Правильно, нет.
Шанталь сразу замолкает, опуская глаза. Я слышу ещё один звук в стороне и поворачиваюсь.
В проёме двери застывает силуэт бабушки. Она тихо подходит за спину матери, косо смотря на меня, указательным пальцем касается своих губ.
Я делаю вид, что поняла и смотрю на Шанталь. Та садится обратно и испепеляет взглядом свои ладони на коленях.
Мама начинает гоготать, кричать и тянутся к бутылке. Но не успевает вовремя разбить,потому что бабушка в один момент заводит свою руку и достаёт маленькую штучку из кармана.
Я не совсем понимаю, что это за вещь, но один писк из неё заставляет съежиться. Глаза мамы становятся больше, она не понимает, что происходит, когда падает на колени и теряет сознание. Её веки дрожат, тело потряхивает, но уже ничего не говорит.
От неожиданности мы с Шанти вскрикиваем и шакированно смотрим на бабушку. Челси Гудвин была самой странной женщиной, которую я знала. Она смотрит на свою дочь, ласково пробегается по её лицу, что-то воркуя на французском.