Игра судьбы
Шрифт:
Аид обратил свое внимание на Танатоса, чье гибкое тело согнулось под тяжестью цепей Гефеста. Геката стояла в стороне, изучая его, уголки ее губ приподнялись.
— Цепи Истины, Аид? — спросила она, приподняв бровь. — Танатос, что ты думаешь о волосах Аида?
Глаза Бога Смерти расширились от страха, и когда он заговорил, казалось, что слова вырвались у него из горла.
— Они в полном беспорядке. Полное противоречие его первозданной внешности.
Улыбка Гекаты стала шире, и Аид свирепо посмотрел на них двоих.
— Элефтероз
— Извините, милорд.
Аид ничего не сказал, его рука сжалась вокруг коробки, края впились в ладонь. Он посмотрел на Гекату.
— Что это было за существо, которое пришло вместо Сизифа? — спросил он.
— Это был голем, — сказала Геката.
Голем был созданием, сделанным из глины и оживленным с помощью магии. Оно могло принимать любую форму, при условии, что в состав зелья входила частичка человека, которому оно должно было подражать.
— Сизиф помог создать это существо, — сказал Аид. — Ты можешь отследить магию?
— Конечно, я могу отследить магию, — сказала Геката. Казалось, она обиделась, что он вообще спросил. — Ты можешь попросить вежливо?
В этот момент зазвонил его телефон. До Персефоны он почти не пользовался им, но именно эта мысль заставила его вытащить его из кармана, чтобы ответить, прежде чем он ответил Афродите.
— Да? — прошипел он, отвечая на звонок.
— Аид?
Афродита промурлыкала его имя.
Аид разочарованно вздохнул.
— Чего ты хочешь, Афродита?
Если она звонила, чтобы подзадорить его, он будет пытать Бэзила сегодня вечером. Он поклялся в этом.
— Я просто подумала, что тебе, возможно, будет интересно узнать, что твоя богиня пришла в мой клуб с визитом.
Что-то собственническое поднялось в нем при упоминании его богини. Это было темное чувство, и оно вырвалось из его груди, монстр, готовый сражаться, защищать, заявлять права.
— С визитом в твой клуб?
— Да.
Голос Афродиты был хриплым.
— Она прибыла с Адонисом.
Забыв о сражении, защите и притязаниях, этот монстр в его груди жаждал крови.
— Я надеюсь, ты поторопишься, — сказала она. — Он, кажется, сражен.
Глава XIV
Битва за контроль
Аид появился за пределами Ля-Роуз. Как и все клубы, принадлежащие богам, клуб Афродиты был популярным местом времяпрепровождения в Новых Афинах. В то время как многие смертные приходили к нему в поисках любви, точно так же многие стекались сюда, полагая, что глоток ее напитков или брызги от ее печально известного розового тумана означают конец их поискам второй половинки.
Конечно, ничего подобного не было. Никакого напитка или тумана, которые могли бы привести к их второй половинке. Это было на усмотрение Судьбы.
Афродита ждала его. На ней было шелковое светло-розовое платье с глубоким
— Не устраивай сцен, Аид, — сказала Афродита.
— Говорит богиня, которая начала войну из-за яблока, — огрызнулся Аид. — Где она?
Богиня Любви сверкнула глазами, ее разочарование в Аиде было ощутимым.
— Персефона, Афродита.
— Она танцует.
Танцует, подумал он. С Адонисом?
Его челюсть сжалась, и он оскалил зубы, проходя мимо богини, призывая двух огров, Адриана и Эцио, встать с флангов от него.
— Аид!
Голос Афродиты был резким, как у женщины, которая сражалась и убивала на поле боя.
Аид остановился, но не повернулся, чтобы посмотреть на богиню.
— Ты не причинишь ему вреда.
Ее голос дрожал, когда она говорила.
Он ничего не сказал и шагнул в темноту клуба, поправляя пиджак и приглаживая волосы.
«Я идиот», — ругал он себя. Он призвал свою магию, чтобы быть невидимым, когда подошел к краю танцпола, где люди двигались в гипнотическом переплетении конечностей. Над головой вспыхнули огни, и в воздухе тяжело повис розовый туман. Запах роз и пота пропитал его кожу, и где-то в этом хаосе была Персефона.
С Адонисом.
Он стиснул зубы.
Разве он не предупреждал ее держаться подальше от смертного?
Аид взглянул на Адриана и Эцио, и огры разошлись влево и вправо, в то время как он занял середину. Смертные уступали ему место, не подозревая, что он ходит среди них. Он вглядывался в лица, ища знакомые черты Персефоны. Его грудь сдавило, а дыхание стало поверхностным, когда он искал ее, думая обо всех грехах, которые он видел на душе Адониса. Он был хищником и лжецом.
Были ли они где-то в тени вместе? Прикасался ли он к ней так, как Аид жаждал прикоснуться к ней? Эта мысль заставила его почувствовать ярость.
А потом он нашел ее в объятиях Адониса, и все, казалось, происходило в замедленной съемке. Он понял, что никогда по-настоящему не испытывал ярости. Это было первобытно. Это потрясло все его тело и заставило его задрожать. Ему хотелось зарычать, вселить страх в каждого человека в этой комнате, просто чтобы они прекратили свое беззастенчивое веселье.
Рука Адониса обхватила ее голову, пальцы запутались в ее блестящих волосах, а его губы прижались к ее губам так сильно, что его нос изогнулся. Но он наблюдал за языком тела Персефоны — за тем, как она прижималась к груди смертного, когда он пытался приблизить ее, за тем, как она сжимала губы, отказываясь прикасаться к его губам, за слезой, которая скатывалась по ее щеке, чем дольше он держал ее там.
«Это пытка», — подумал Аид.
Внезапно все вернулось к своей обычной скорости. Появились Адриан и Эцио, каждый положил руку на плечо Адониса и оттащил его от Персефоны. Аид двинулся к ней, не уверенный в том, что он намеревался сделать, но желая быть рядом с ней, утешить ее.