Игра теней
Шрифт:
— Ты убита, Хэл. — Адмирал выдернул пистолет из оперативной кобуры на поясе и навскидку, с одной руки «погасил» оставшиеся цели.
Девушка пожала плечами.
— Может быть, тебе стоит заказать программу попроще?
— Нет. Я хочу эту.
По правде говоря, адмирал Макбейн втайне гордился успехами девушки. Всего два года назад она выразила желание обучаться основам рукопашного боя и стрельбе. В первом она достигла успехов в ударной технике, да и во втором намного превосходила многих коллег
Девушка вставила новую обойму, спрятала пистолет за пояс сзади и сосредоточенно замерла, готовая открыть огонь.
— Хэлен… Мне нужно с тобой поговорить. Она чуть повернула голову, недоуменно приподняла брови:
— Слушаю, адмирал.
— Мне нужно поговорить с тобой…
— Да, Джорджи…
Макбейн задумался на секунду…
— Генерал Левин предложил мне…
— Нет, адмирал.
— Нет?
— Нет. Это твой бизнес, и я не хочу в нем участвовать.
— Ты даже не хочешь выслушать?..
— Зачем? Если несчастный случай с генералом не произвел ни на кого особого впечатления, то несчастный случай с сержантом ВМС Хэлен Джонсон вообще никто не заметит…
— Хэл… А как бы ты отнеслась к тому, если бы я стал богаче на пятьдесят миллионов долларов?
— Ах, Джорджи… Лучше бы ты научился бегать по волнам…
— Что?..
— Зачем? Ты и так милый…
Светло-голубые глаза адмирала Макбейна застыли, словно два кусочка льда.
Хэлен Джонсон не отвела взгляда. Ее глаза цвета глубокого моря остались темны и непроницаемы…
Макбейн поднял пистолет, чуть повернул голову, разрядил всю обойму в неподвижную круглую мишень, вгоняя пулю в пулю, резко развернулся и вышел.
Снизу загрохотали выстрелы крупнокалиберного пистолета Хэлен. Девушка продолжала отрабатывать упражнение.
После прохлады кондиционированного тира жара на открытом воздухе показалась адмиралу просто смертельной. И еще — вспомнилось вдруг: когда два года назад Хэлен попросила обучить ее специальной стрельбе и адмирал спросил, зачем ей это нужно, девушка ответила, спокойно глядя ему в глаза:
— Точный выстрел — это единственное действие, способное принести мгновенный результат.
Глава 5
Старик сидит в кресле-каталке. Ноги прикрыты пледом.
Тонкие бесцветные губы плотно сжаты, обтянутый кожей череп костист и желт, хрящеватый, заострившийся нос с горбинкой и втянувшиеся щеки… Это больше похоже-на посмертную маску, чем на лицо человека…
Пергаментные веки вздрагивают, приподнимаются…
Взгляд старика тускл и безумен…
Но вот глаза проясняются, словно расставаясь с остатками сна — или небытия?
— ноздри осторожно втягивают прохладный, кондиционированный воздух… Глаза почти бесцветны — они словно поглощают свет, и он тонет в их непроницаемой мути…Черные зрачки похожи на двух затаившихся зверьков…
Старик не любит зеркал.
А ведь когда-то он был дьявольски красив, женщины сходили с ума, но больше не от тонкого точеного профиля или синих до неприличия глаз, а от того дыхания порока и азарта, от той безразличной отчужденности, с которой смотрел он на мир…
Да, мир соткан из порока и азарта, а когда и то и другое уходит вместе со временем, остается лишь смерть… Когда-то старик испробовал все… «Путь излишеств ведет в башню мудрости…» — сказал как-то Уильям Блейк. Старик прошел этот путь… Он вел в никуда…
Сущее Ничто правило этим миром, играя людьми, их страстями и помыслами, от самых мелких до кажущихся самыми высокими…
В этом мире нет вершин, которые стоило бы брать…
Зато есть бездна…
Одна на всех.
Имя ей — смерть.
У старика нет друзей, родственников, людей, которых он любит, или тех, кто любит его. У него нет ни религии, ни веры, ни национальности… Наверное, уже не осталось за стенами этого здания людей, которые вспомнили бы его самого или даже его имя.
Он был просто старик.
Более тридцати лет назад он уединился здесь, в этом мрачноватом каменном здании… И никогда более не покидал его. Постоянные сотрудники, которые здесь работали, пребывали в том же абсолютном уединении.
Он был очень стар. Смыкая веки, он видел ушедшее ярко и зримо, но оно давно не вызывало ни эмоций, ни чувств, ни сожалений.
Порой старику казалось, что он был всегда и пребудет вечно. Ему явственно виделись прошлые века: жестокая поступь римских легионов, умирающие на аренах цирков христиане, терзаемые дикими зверями, буйство варваров непобедимого Атиллы, железный лязг рыцарской конницы, костры инквизиции, человеческие головы, летящие в корзину после падения топора гильотины, голод и вырождение, пушечный гром орудий Буонапарте, вереница кровавых революций, снова голод, шелест летящих снарядов, визг падающих бомб, разрывы, превращающие человечью плоть в куски мяса… Вот это последнее он видел сам. Наяву.
Кровь… Кровь… Кровь…
Война и самоубийство — наиболее естественное состояние человечества. Когда войны заканчиваются, человечество не живет — гниет… И лихорадочно ищет наилучшие способы самоуничтожения: гомосексуализм, самоубийства… Люди уничтожают себя алкоголем и наркотиками, пока не вмешивается природа: бактерии и вирусы успешно выполняют работу войны… Но люди не желают ждать… Они — убивают…
Жалкие двуногие существа, ползающие по поверхности земли, словно блохи по собачьей шерсти, управляются страстями и страхом…