Игра теней
Шрифт:
Хендон вскинул руку, почти скрытую пышными рюшами. Его худощавое, обычно столь живое лицо превратилось в застывшую маску скорби.
— Вы все знаете, что в жилах представителей рода Толли и рода Эддонов течет одна и та же кровь, — произнес он. — Король Олин не только мой соверен, но и мой дядя. На нашем фамильном гербе изображен бык, но мы умеем быть свирепыми, как волки. И мы клянемся защищать юного наследника до последней капли крови.
Хендон склонил голову, словно шептал молитву. А может, он просто хотел показать, что смиренно
— Утраты, понесенные нами этой зимой, причинили нам всем невыносимую боль, — продолжал Толли. — Мы, представители рода Толли, пострадали больше всех, ибо потеряли нашего брата герцога Гейлона. Но у вас нет поводов для страха! Другой мой брат, Карадон, новый герцог Саммерфильда, поклялся, что связь между нашими двумя домами станет еще крепче. — Хендон вскинул голову. — Печальные новости с полей сражений у многих рождают тревогу. Близость врага, который пришел с севера и замер в ожидании у самых наших дверей, не может не внушать опасений. До моего слуха не раз долетали разговоры о том, что нас ожидает осада. Но разве это осада, хочу я вас спросить?
Он указал в сторону замершего над проливом города. Широкие черные рукава взметнулись, как крылья ворона.
— Ни единая стрела, ни единый камень не перелетели за наши стены. Я не вижу врагов, и вы их не видите. Возможно, однажды эти жалкие выродки решатся пойти в атаку. Но скорее всего, они уже убедились в неприступности наших стен и отказались от своих намерений. Если это не так, где они?
Толпа ответила нестройным гулом, и на этот раз в нем слышалась не печаль, а надежда Хендон Толли уловил это, и губы его тронула улыбка.
— И даже если враги наберутся смелости и пойдут на замок приступом, разве они в состоянии победить нас, мои отважные земляки? Им не заморить нас голодом, ведь у нас есть гавань, и добрые соседи не оставят нас в беде. Мой брат-герцог уже послал своих солдат на защиту замка и его обитателей. И вы можете не сомневаться — настанет день, когда наследник Олина взойдет на трон своего отца.
В толпе раздалось несколько воинственных криков, хотя на продуваемой ветрами площади они прозвучали не слишком убедительно. И все же заверения Хендона заставили приободриться даже Мэтти Тинрайта.
«Конечно, этот парень не вызывает особого восторга, — думал поэт. — Но надо признать: не окажись здесь Хендона Толли и его солдат, дело могло принять скверный оборот. Начались бы волнения, мятежи, и страна вверглась бы в пучину безумия».
С того самого дня, когда призрачное воинство приблизилось к замку, Мэтт не смыкал по ночам глаз. Сейчас он отметил, что Хендон Толли, несмотря на свою самоуверенность, ни слова не сказал о том, каким образом собирается изгнать сумеречных из покинутого города.
Иерарх Сисел вышел вперед, чтобы благословить толпу и вознести молитву богам Тригона. Пока он провозглашал молитву Перину, прося бога о милости и защите, новый хозяин Южного Предела лорд Толли углубился в беседу с Тирнаном Хавмором, новым смотрителем замка. Найнор, старый советник короля, был отправлен в отставку. То, что его место занял Хавмор, управляющий Авина Броуна, не могло не вызвать удивления. Тинрайт глянул на нового смотрителя с невольной завистью. Как быстро ему удалось подняться до самых вершин власти! Странно только, что при этом Хавмор не выглядел ни гордым, ни довольным. Кто их разберет, эти дворцовые интриги, вздохнул Тинрайт. Впрочем, без них жизнь при дворе невозможна.
«А может, для меня тоже найдется теплое местечко, — внезапно пришло ему в голову. — Даже сейчас, когда моя обожаемая покровительница бесследно исчезла. Возможно, если я сумею привлечь к себе внимание, меня ожидает стремительное возвышение».
Восприняв эту мысль как руководство к действию, Мэтт Тинрайт принялся торопливо продираться сквозь толпу. Он всегда считал себя блистательной личностью и готов был сделать все возможное, чтобы новые правители Южного Предела увидели дивный свет его исключительности.
К чести Опал, она ничуть не испугалась, увидев распростертого на полу окровавленного и обожженного человека, хотя тот был вдвое больше ее супруга.
— О! — воскликнула она, выглядывая из спальни. — Это что еще такое? Я не одета! Ты не ранен, Чет?
— Я — нет, но вот мой друг серьезно ранен. Его необходимо перевязать и…
— Не прикасайся к нему! Я сейчас выйду!
Поначалу Чет решил, что Опал испугалась, как бы ее обожаемый супруг не подхватил от раненого какую-нибудь заразу, и потому решила оставить их ночного гостя умирать без помощи. Но потом он догадался: Опал боялась, что своими неумелыми стараниями Чет лишь ухудшит положение раненого.
— Мальчик по-прежнему спит, — сообщила жена фандерлинга, входя в комнату. Она успела накинуть на плечи шаль. — Но сон у него беспокойный. Кто этот здоровенный детина и почему он явился к нам в такой час?
— Это Чавен, королевский лекарь. Я тебе о нем рассказывал. Он пришел к нам, потому…
— Не пришел, а приполз. — Неожиданный хриплый смех Чавена резал уши. — Полз в темноте от самого замка. И приполз к вам. Мне нужна помощь, иначе… иначе я истеку кровью. Но я здесь не останусь. Не хочу навлекать на вас опасность.
— Судя по вашим ожогам, в опасности прежде всего вы сами, — заметила Опал, разглядывая покрытые жуткой кровавой коркой руки лекаря. — Принеси-ка мне воды и корзинку из ивовых прутьев, старичок, — повернулась она к Чету. — Да смотри не поднимай шума. Будить мальчика вовсе ни к чему.
Чет со всех ног бросился выполнять приказ.
Когда Опал промыла ожоги Чавена слабым соляным раствором, приложила к ним примочки из целебного мха и перевязала чистой тканью, раненый уже погрузился в сон. Подбородок его размеренно прижимался к груди.