Игра теней
Шрифт:
Очередной порыв ветра заставил ее съежиться. Она шмыгнула носом и обреченно посмотрела на большое окно первого этажа. Огромное, завешенное плотными шторами, оно все же выдавало присутствие хозяина. На темные портьеры падали яркие блики — Стас растопил камин. Даша автоматически сделала несколько шагов к дому. Огонь, пылающий в нем, действовал на нее, как магнит. Она сразу почувствовала, как в груди растеклось приятное тепло воспоминаний о вечерах, проведенных у камина. Оранжевые языки пламени, словно танцующие восточный танец, потрескивание дров и необыкновенное ощущение безопасности, счастья. Даше так захотелось снова почувствовать это. Она остановилась, закрыла глаза, постаралась представить себя на кожаном диване, стоявшем напротив разожженного камина, Стаса, присевшего на ковре у ее ног. Нет, не получается. Холодно и неуютно, ветер становится все сильнее. Но
Даша открыла глаза и медленно направилась к дому. Ей некуда больше идти. Не нужно было и убегать. Могла бы, в конце концов, запереться в своей комнате, не отвечать на звонки, обращения. Мама всегда говорила, что уходить можно только в том случае, когда точно знаешь, что не вернешься. А так получается, что сделала она это, поддавшись эмоциям. Сейчас она откроет дверь, Стас сразу окажется рядом, и от разговора никуда не денешься. Как же ей не хочется говорить с ним…
— Даша, Даша, милая! — он крепко обнимал, целовал холодные пальцы, растирал их, заглядывая в глаза. А она все время отводила взгляд. — Прости меня, я осел, старый осел. На таких, как я, не обижаются, Дашуня.
— Оставь меня, пожалуйста, я должна побыть одна, — она была так расстроена, что даже не обратила внимания на извинения Стаса. Он впервые просил прощения за все многочисленные ссоры, хотя и делал это в шутливой форме. Даша пыталась высвободить свои руки, но Стас сжал их еще сильнее.
— Нет, я не пущу тебя никуда. Ну, что я должен сделать, скажи, что?
— Оставь меня в покое — это так просто, — зло сверкнув глазами, ответила Даша и почувствовала, что ее руки свободны. Она быстро сняла куртку, размотала шарф. Бросив вещи в прихожей, она стала подниматься по лестнице. Взгляд, которым Стас провожал ее, она ощущала каждой клеткой.
— Даша, я очень волнуюсь за тебя. В этом причина, понимаешь? — его голос дрожал. Даше даже не хотелось оглядываться. Она не могла видеть его таким жалким. — Ты права, наверное, я не умею любить. Но и другое очевидно — в тебе вся моя жизнь. Раньше было проще. Да, да, тогда, когда я только мечтал о тебе, а сейчас. Я боюсь потерять тебя. Даша!
— Что? — она остановилась.
— Повернись, я не могу разговаривать с твоей спиной.
— Неужели? Ты вспомнил правила хорошего тона? Или они всегда существуют, но только для других, не для тебя? — Даша все-таки обернулась, но лишь для того, чтобы смерить Дубровина уничтожающим взглядом. — Сегодня нам больше не о чем говорить. Достаточно. Более того, я не уверена, что завтра появится тема для разговора.
— Что ты хочешь этим сказать? — его голос стал глухим.
— Я устала от тебя, Стас, — опершись на перила, ответила Даша. — Ты превращаешь нашу жизнь в ад. Я не кукла, которая должна лежать в своей коробке до тех пор, пока хозяйка не захочет поиграть с ней.
— Я не думал, что ты так воспринимаешь наши отношения.
— А что, интересно, ты думал? Ты вообще не способен на это, старый осел!
— Ты раздражена. Тебе нужно успокоиться, — изрек Стас, пропуская мимо ушей обращение, которое из уст Даши прозвучало ужасно.
— Да? А у меня есть еще вопросик. О чем ты думал, когда хотел ударить меня сегодня? Ты хотел вбить в меня свою любовь?
— Перестань, Даша, я ведь извинился! — голос Дубровина окреп. Появилась надежда, что это просто ссора. Пройдет немного времени, и Даша оттает. Так было уже не раз. Только ему действительно нужно быть посдержаннее.
— Мне казалось, что человек в твои годы должен вести себя по-другому, обязан!
— При чем здесь мой возраст?
— При том! — Даша махнула рукой. — Я думала, что ты — опора, что ты — сама мудрость. А ты, а ты.
— Кто, ну кто?!
— Не хочу тебя видеть! Иди ужинать, ты ведь так спешил в столовую, а я все испортила. — Еще мгновение — и Даша исчезла за дверью.
— Умей договаривать! — закричал ей вслед Дубровин и стукнул кулаком по перилам.
Он еще немного постоял, прислушиваясь к тому, что происходит наверху. Тишина действовала на него убийственно. Опустившись на покрытые ковровой дорожкой ступени, Стас обхватил голову руками. Он слышал нарастающий гул. Он действовал ему на нервы, словно в голове включился какой-то двигатель и набирал обороты. Только это было движение назад, а не вперед. Дубровин еще сильнее сдавил голову, крепко зажмурил глаза. Как же ему было плохо в это мгновение. Ему казалось, что он один-одинешенек на белом свете и это будет длиться вечно. Ужасное ощущение. Он познал его, став сиротой, когда только от тебя зависит будущее. Некому пожаловаться, некому похвастаться, некому дать совет. Стас знал, что это такое, когда все и вся чужие, зачастую враждебно относятся к любому проявлению твоего «я». Но он сумел сохранить его и не растерял на бесконечно долгой дороге к заветной цели. Он всегда был уверен, что его ожидает благополучная, полная возможностей жизнь. Дубровин не исключал варианта, в котором кто-то поспособствует его продвижению вперед. И таким человеком для него стал Федор Сергеевич, отец его первой жены.
Это был брак по расчету, продуманный, предваряемый романтикой и ухаживаниями, на которые Стас только был способен. Дубровин не испытывал мук совести. Он завоевал Тамару легко. Скорее всего это было беспрекословное преклонение перед его красотой и обаянием. Не обладающая и сотой долей роскошной природной внешности Стаса, Тамара влюбилась в него без памяти. Ее родители были категорически против того, чтобы Дубровин вошел в их семью. Федор Сергеевич и Алла Николаевна видели в нем красивого и расчетливого молодого человека, без явных способностей и талантов, вскружившего голову их единственной дочери. Не очень-то хранивший верность своей супруге, Федор Сергеевич был уверен, что мужчина с такими глазами не сможет быть хорошим отцом и мужем. Карие глаза Стаса искрились такой энергией и озорством! В придачу к его броской внешности Тамару явно ожидали измены и вранье. Федор Сергеевич точно знал это, делясь сомнениями с Аллой Николаевной. При всей своей любви к дочери они не могли не понимать, что она совсем непривлекательна и говорить о чем-то, кроме расчета со стороны Дубровина, не приходится. Он не мог влюбиться в ее густые черные брови, сросшиеся на переносице, в глубоко посаженные глаза и бесформенные губы. Ко всему прочему в Тамаре не было ни капли обаяния. Она не обладала ни женской хитростью, ни кокетством, ни умением показать себя, подчеркнув свои достоинства. Она была прямолинейна и капризна, к тому же еще упряма и плаксива. Родители объединились, чтобы раскрыть Тамаре глаза на ее будущего мужа. Они не хотели видеть дочь в роли вечно обманутой жены.
Опыт прожитых лет и умение разбираться в людях не обманули их — Дубровин, добиваясь Тамары, руководствовался на девяносто девять процентов выгодой и расчетом. Но Тамара была влюблена и не желала замечать того, на что обращали ее внимание близкие. Она была непреклонна. После ее попытки покончить с собой родителям пришлось сдаться — Дубровин вошел в их семью, которая вскоре пополнилась двумя очаровательными малышами — Федором и Валерием. Одного назвали в честь деда, Стас не был против. К тому же вел он себя весьма степенно: заботился о жене и сыновьях, уделял им много внимания и не смотрел на сторону, как того боялись родители Тамары. Деваться было некуда — Федор Сергеевич понял, что нужно придать этому сверкающему алмазу соответствующую огранку, и незамедлительно занялся этим. Стас не был против того, что тесть активно принимает участие в его карьере. Из владельца небольшого кафе он вырос до директора одного из самых престижных ресторанов города. Круг его знакомых расширялся с невероятной быстротой. Жизнь изменялась именно в том направлении, которое было нужно ему.
За короткое время он стал человеком большого достатка, разнообразнейших связей и возможностей. Все было замечательно, кроме одного: в его сердце жила пустота. Он относился к Тамаре с уважением, как к женщине, родившей ему прекрасных сыновей. Стас, как мог, старался быть примерным мужем и отцом, но с каждым годом делать это становилось все труднее.
Неожиданно судьба свела его с Ириной Черкасовой. Это было еще в пору его работы в небольшом кафе. Он стал заботиться о чем-то понравившейся ему женщине, испытывая к ней искреннюю симпатию, и даже в мыслях не допускал видеть ее своей любовницей или получить от нее в будущем какую-то выгоду. Это было веление сердца. Дубровину нравилось быть великодушным, хотелось, чтобы на него смотрели восторженно. Дома Тамара все чаще донимала его, напоминая, что они зависят от Федора Сергеевича, и это угнетало Дубровина. Он думал, что сможет с этим легко примириться, но на самом деле все было иначе. А с Ириной он чувствовал себя всемогущим, независимым. Да и сделать пришлось совсем немного: он устроил ее к себе в кафе бухгалтером и стал кем-то вроде взрослого друга для ее дочери. Тогда он не мог предположить, что будет значить для него со временем эта голубоглазая девчушка, крепко державшая его за руку, доверившая ему свой ранец и гордо шествовавшая с ним рядом.