Шрифт:
История никогда не повторяется — Даша была уверена в этом. Хотя все утверждают обратное, она не согласна. Никакого движения по кругу, иначе все обречено. Все движется по спирали, вверх, с каждым витком все выше, выше. Изменения неизбежны — это новые детали, причины тех или иных поступков. Это мелочи, которые делают жизнь светлой и радостной или невыносимой, но обратного хода нет. Даша все больше убеждалась в правильности своих выводов. И один из них почему-то упрямо не хотел покидать ее голову: «Долго ожидаемое не всегда приносит желаемое». Честно говоря, этот вывод несколько лет назад сделала ее мама, но Даша считала, что она тогда просто произнесла вертевшуюся на языке фразу. Ирина Леонидовна Черкасова не часто баловала дочь судьбоносными изречениями, но тогда, пять лет назад, все сказанное матерью особенно запоминалось. Именно тогда решалась судьба долгих непростых отношений Даши с любимым человеком. Сейчас ей казалось, что она снова вернулась в ту пору. Опять ничего определенного. Как и тогда, время надежд, ожидания, болезненного желания изменений, но уже с оттенком страха, неуверенности в будущем. Страшно смотреть вперед — что ее там ожидает? Нет, раньше этого не было. Что же случилось теперь? Почему ей так не по себе? Откуда эта пустота внутри? Неужели это происходит с ней, со Стасом?
Даша
Даша стояла на пронизывающем ветру, дрожа от холода. Длинные волосы нещадно трепал ветер. Приходилось постоянно убирать их с лица, с глаз. Даша пожалела, что не скрепила их заколкой. Распущенные волосы всегда дарили ей непередаваемое ощущение комфорта, а сейчас раздражали. Пожалуй, это была мелочь, на которую вовсе не стоило обращать внимания, но Даша чувствовала, что ее выводит из себя абсолютно все. Мир словно решил повернуться к ней самой неприглядной стороной, развеивая по ветру разбившиеся мечты, недолгую романтику семейной жизни. Казавшийся крепким, надежным, корабль трещал по швам, норовя развалиться с минуты на минуту. И тогда — конец. Даша точно не выплывет. Нужно предпринять что-то, пока не случилось непоправимое.
Сырой воздух пронизывал, заставлял прятать руки в карманах, втягивать шею. Не грел ни длинный мягкий шарф, намотанный второпях, ни кожаная куртка. Даша медленно повела глазами, снова и снова всматриваясь в очертания дома. Как радовалась, когда перешагнула его порог полноправной хозяйкой! Все было замечательно, а сейчас он был так близок и безнадежно далек. Две минуты быстрой ходьбы — и ты взбежишь по знакомым ступеням крыльца, но и там не согреться. Две минуты — и ты снова окажешься в пронизывающем холоде непонимания, от которого не спасут ни разожженный камин, ни объятия мужа. Тепло уходит из их дома через самые узкие щелочки. Оно вытекает, как вода, капля за каплей из плохо закрученного крана. Одно движение — и резьба не выдержит. Она сорвется, высвобождая томящуюся силу. Тогда — потоп, неотвратимый, разрушительный, сметающий все на своем пути.
Даша смотрела на свет в окнах, представляя, как Стас ходит из угла в угол, словно загнанный зверь. Наверняка он сожалеет о том, что они снова поссорились. Это была не просто перебранка — он чуть не ударил ее! Страшно представить, что он способен на такое. Хотя Даша давно престала понимать, на что действительно способен Дубровин — человек, за которого она четыре года назад вышла замуж. Он, как хамелеон, мгновенно перевоплощался, только вместо смены окраски был постоянно подвержен бесконечным сменам настроения. За несколько минут оно могло так измениться, что Даша только диву давалась. Веселый, жизнерадостный Стас вдруг становился мрачным, придирающимся ко всякой мелочи. Терпеть это было все труднее. Он позволял себе любые эмоциональные всплески, не думая о том, к каким последствиям они могут привести. Плюс извечное желание Стаса контролировать каждый Дашин шаг. Поначалу это не было столь очевидным и даже нравилось ей, а сейчас мешало нормальной жизни. Хорошие, светлые воспоминания приходят все реже. Они словно окутываются плотным слоем времени. Иногда Даша спрашивала себя, а были ли вообще эти радостные мгновения? Были, конечно, но память наполнялась новыми, менее счастливыми. В последнее время это стало происходить слишком часто. И все труднее было возвращаться к нормальному общению. Да что греха таить — только благодаря Даше их молчание чем-то отдаленно напоминало общение близких людей. Лишь ее инициативой были все примирения. Она физически не могла долго находиться в состоянии напряжения. Даша знала, что Стас ждет, пока она не выдержит и не начнет снова прокладывать мостик примирения. И с каждой ссорой ожидание мира становится все более тягостным. Ему нестерпимо проводить в одиночестве эти бесконечные минуты. И сейчас он едва сдерживается, чтобы не открыть окна и не кричать, не звать ее, вглядываясь в спускающуюся темноту. Так уже было, но он больше не сделает этого, не веря, что холодные потоки воздуха донесут до ее ушей всю его любовь и безнадежность. Он не виноват, что не может совладать с собой. Он не собирается просить прощения. Стас вообще ни разу не просил у Даши прощения, даже когда был явно не прав. Это не в его правилах. Он не мог снизойти до элементарного «прости», считая это ниже своего достоинства. Даша вообще перестала понимать его — это был другой мужчина, совершенно другой. Она не могла любить его такого, отчаянно надеясь на счастье, и сейчас оказалась перед необходимостью все остановить. Она должна это сделать, иначе рано или поздно они убьют друг друга. Это будет не острый нож или яд. Это будут слова, которые ранят гораздо больнее. От них не спрячешься. Они проникают в душу и совершают самую разрушительную работу. Исправить ее результаты обычно не удается никому. Только время, кропотливо отсчитывая за часом час, может быть единственным лекарем, которому подвластно чудо. Однако какая-то деталь, неосторожное напоминание могут вернуть в прошлое, и тогда даже время мчится вспять. Это самое ужасное, что может происходить с человеком, — снова пережить муки душевной смерти, разрушающей его окончательно.
Даша сейчас желала только одного — чтобы сознание отключилось. Чтобы оно покинуло ее, и тогда уйдет эта боль, терпеть которую она не хочет, не должна. Как несправедливо то, что с ней произошло! Неужели она заслужила это? Мама теперь все чаще говорит, что человек получает по делам своим. Раньше она просто боролась с обстоятельствами, а сейчас предпочитает прятаться за умные фразы, философские изречения. Мама, мама — она тоже не получила от жизни желаемого. Столько лет ждала своего счастья, своей доли бабьей радости — не случилось. Выходит, не суждено. И не только ей, но и Даше. Дочери придется повторить ее одинокий путь? Значит, все-таки история повторяется? Нет. Даша зло усмехнулась. Все иначе — у нее нет главного, что все годы помогало ее матери не опуститься. У нее нет ребенка, а ради него можно было бы вытерпеть многое. Это самая веская причина держаться на плаву. У нее нет этого. Значит, бороться дальше бессмысленно.
Возвращаться в дом казалось невозможным. Она не могла представить, что сможет снова смотреть в глаза мужу, слышать его голос, который совсем недавно произносил такие жестокие слова. Он хлестал ими, в пылу гнева не отдавая себе отчета, что оскорбляет ее. Он говорил и беспощадно сверлил ее взглядом. Он мог смотреть ей в глаза, поднимая руку, чтобы ударить! Стас жесток — это открытие она сделала почти сразу после свадьбы, только коснулось оно его бывшей жены, вернее, их с Тамарой сыновей. Тогда бы Даше и задуматься: что за человек на самом деле Станислав Викторович Дубровин? Он так легко отказывается от прошлого. Но как всегда, хотелось думать, что уж к ней-то он никогда не повернется спиной. Пусть иногда принимает облик хамелеона, ее это никогда не коснется. Он ведь так любит ее. Они оба долго и мучительно шли к тому, чтобы отмести от себя все, что могло помешать их счастью. Жаль, что Даша не знала, какими именно средствами он пользовался, пытаясь достигнуть заветной цели. Сейчас ей хотелось знать об этом. Тогда даже в голову не приходило задуматься. Она была счастлива, ждала от жизни самого светлого, чем она только может ее одарить. Ведь ей столько пришлось выстрадать, прежде чем вдали мелькнул и стал слабо мерцать, разгораясь, свет счастья, свет ее будущего. И оно было только в его руках — в руках мужчины, которого она любила всю свою жизнь.
А сейчас он запер ее в стенах этого дома. Из обители любви он превратил его в клетку, тюрьму, очень благоустроенную, красивую тюрьму. Он измучил Дашу ревностью, пытаясь оградить ее от всех и вся, приходя в ярость оттого, что она протестует! Он ввел столько запретов, столько необсуждаемых ограничений, что весь смысл ее существования теперь свелся лишь к постоянному ожиданию его появления. Ей даже пришлось уступить его настойчивому требованию оставить работу. Даша была не в восторге от лаборатории, в которую попала после окончания университета. Женский коллектив из восьми стареющих женщин принял ее весьма холодно. Почти за полтора года работы Даша так и не почувствовала себя своей среди них. И она не очень-то сожалела о том дне, когда уволилась оттуда. Жаль только, что пока не нашла другого места работы, а, судя по настроениям Стаса, этот поиск полностью зависел от него. Дубровин был рад тому, что она на неопределенный период превратилась в домохозяйку. Это его целиком и полностью устраивало. Даша не могла никуда пойти без Стаса, она не должна была приглашать в их дом гостей в то время, пока его там не было. Она была обязана предупреждать его о каждом своем шаге. И самое смешное, что поначалу ей это нравилось! Даша видела в этом проявление высшей степени любви и заботы. Как она могла быть такой слепой! И мама не могла не замечать, что Стас не тот, за кого дочь его принимает. Она же могла подсказать, обратить ее внимание, предостеречь. Ведь она старше, мудрее и хочет ей добра. И все же не сделала этого. Хотя Даша понимала, что вряд ли бы прислушалась к словам человека, пытающегося очернить Стаса. Он был вне осуждения. Почему же, кроме ее подруги Симы, никто не пытался открыть ей глаза на Дубровина? Хотя Сима никогда ни на чем не настаивала. Она с трудом выслушивала собеседника, потом говорила все, что думает по этому поводу, но советов не давала — она тоже была замужем и тоже не любила, когда в ее жизнь кто-то вторгался. Да и Марина — еще одна близкая душа — робко обращала внимание подруги на то, что Стас — вещь в себе.
Сима, Марина… Даша вздохнула, почувствовав, как на глаза навернулись слезы. Она думала, что расставание с ними пройдет менее болезненно. Казалось, что Стас заменит ей всех и вся, но со временем Даша поняла, что ошибалась. Будь они сейчас рядом, не так тяжело было бы на душе. Значит, все-таки она идеализировала отношения со Стасом. А девчонки были ей нужны, хотя изменялись они — изменялось и общение. Они повзрослели, и отношения между ними, само понятие дружбы стали иными. Словно произошла какая-то подмена, независящая от них: семейные заботы, любимый человек рядом медленно и уверенно сводили на нет то, что связывало их долгие годы. Что-то все же не давало им окончательно забыть друг о друге, но дальше так не могло продолжаться. Даша чувствовала, что должна остановить этот процесс. Вообще все ее существование в последнее время сводилось к тому, чтобы предотвращать разрушение. Она не была уверена в своих силах, но знала, что попробовать обязана. Она снова хотела ощутить неповторимость хрупкости и крепости женской дружбы. Ощутить, как раньше, а ведь прошло не так много времени с того момента, как подруги обзавелись семьями, окончили университет и стали встречаться все реже, по случаю.
Когда-то во время учебы в университете на курсе им дали прозвище «три мушкетера», одно на троих. Они были дружны, неразлучны, преданны, восторженны и отчаянно нуждались в романтической привязанности. Может быть, это ожидание, предчувствие любви связывало их больше, чем общие вкусы, нехитрые желания и долгие разговоры о том, как они будут жить дальше, чем планы на едва обозримое будущее, совершенно разные у всех трех. Они и сами были разными и внешне, и внутренне. У каждой — свои идеалы, представления о счастье, но это никогда не было поводом для ссор. Никто не пытался доказать правоту именно своих взглядов на жизнь — полная идиллия в узком женском кругу, куда не допускался больше никто. Из — за того, что подруги общались только друг с другом, однокурсники считали их несколько высокомерными и заносчивыми. И если бы не Марина, которая жила в общежитии, их обособленность была бы еще более явной. Со временем стало очевидно, что все у них сложилось совершенно не так, как они предполагали. Это не новость, что человеку свойственно мечтать, и только время покажет, насколько мечты вписались в реальную жизнь. Даша горько усмехнулась: главным, к чему они стремились, было счастье, любовь. А сейчас она не смогла бы определенно ответить, кто из них трех безоговорочно счастлив? Даша решила именно в эти нелегкие для себя минуты разобраться в этом и начала с Марины.