Игра в большинстве
Шрифт:
– А они действительно необоснованны? Или тебе пришлось откупиться, потому что она говорила правду?
Вопросы, которые задавала Эшли, были вполне уместными, но у Маршалла уже были готовы на них ответы.
– Если бы она говорила правду, то не согласилась бы взять отступные и выиграла бы дело в суде. В данном же случае совет директоров не захотел с этим связываться, чтобы не поднимать шумиху. Могу уверить тебя, что у меня не было с ней никаких отношений. Все ее обвинения – ложь. Лиз мне верит, совет директоров тоже, и надеюсь, веришь мне и ты.
Его голос звучал так, будто он чувствовал себя уязвленным оттого, что она в нем сомневается. Эшли долго колебалась, прежде чем ответить.
– Я знаю тебя лучше, чем Лиз, поэтому
С ее аргументами не поспоришь, да он и не пытался.
– Я не считаю, что у нас с тобой интрижка, – обиженно сказал Маршалл. – Наши отношения длятся дольше, чем многие браки. У нас двое детей и, я надеюсь, общее будущее. Эта женщина спятила. Она просто потаскушка, которая нашла скользкого адвоката, чтобы выманить у нас деньги. Такие, как она, способны на все.
– Надеюсь, что ты говоришь правду, – грустно сказала Эшли.
– Я не хочу никого, кроме тебя! – заявил он с чувством. – Завтра приеду в Лос-Анджелес, тогда и поговорим обо всем. Я просто хотел предупредить, чтобы не волновалась по поводу увиденного или услышанного.
В его интонациях было столько любви и заботы, что Эшли была совсем сбита с толку.
Час спустя, когда увидела «Новости», она почувствовала тошноту, несмотря на его предупреждения. Ей вся эта история показалась очень правдоподобной. А через пять минут позвонила Бонни, сразу после того, как прочитала сообщение в Интернете, совершенно огорошенная.
– Он говорит, что эта женщина не в своем уме и пыталась выманить у него деньги. Она работала у них, и ее уволили, поэтому она в ярости выдумала историю с сексуальными домогательствами, чтобы вытрясти из компании кругленькую сумму, – пояснила Эшли, повторяя слова Маршалла. – Они заплатили ей отступные, и к концу дня она выступит с заявлением и признается, что все это неправда. Полагаю, такое случается с большими корпорациями. Им предъявляют иски, чтобы стрясти с них деньги.
– Интересно, во сколько им это обошлось, – цинично заметила Бонни.
Эшли не стала признаваться, что сама толком не знает, что происходит, и ее тоже мучают сомнения. Казалось, он говорил ей правду, уверяя, что у него ничего не было с этой женщиной, но она уже не знала, кому и чему верить. То, что она увидела по телевидению, пошатнуло ее веру в него.
К двум часам дня чек был готов и доставлен адвокату Меган Виллерз, а она подписала договор о конфиденциальности и отказе от своих претензий. Ее заявление, оправдывающее Маршалла, было сделано вовремя, чтобы попасть в пятичасовой выпуск новостей. История началась и закончилась в тот же день. И все знали, что подобного рода претензии время от времени выдвигаются против руководителей крупных корпораций или просто мужчин, обладающих властью, и часто оказываются ложью. А иногда и правдой.
Совет директоров попросил Маршалла провести пресс-конференцию в конце дня, после заявления Меган Виллерз, что он и сделал. На пресс-конференции он появился с видом оскорбленной добродетели, в прекрасно скроенном темном костюме, белой рубашке и неброском галстуке; рядом с ним была Лиз. Он сделал краткое заявление, поблагодарив МОИА и совет директоров за поддержку, а мисс Виллерз за то, что в конце концов сказала правду и признала его невиновность. Он также поблагодарил за поддержку свою жену. Сказав это, он взглянул на Лиз, которая держалась с чувством собственного достоинства и любящим взглядом смотрела на мужа. Камера показала крупным планом, как они держатся за руки, и Эшли, когда увидела это по телевизору, расплакалась. Стоя рядом с мужем, Лиз казалась такой спокойной и гордой, как будто у нее не было никаких поводов для огорчений. Он улыбнулся ей и направился к выходу, а она последовала за ним. Она выглядела уверенной респектабельной женщиной, вставшей на сторону мужа. И глядя на них, Эшли предчувствовала, что скажет Бонни, и, возможно, будет права в том, что он никогда не бросит свою жену. Теперь ей так казалось и самой, и она видела, какое глубокое взаимное уважение объединяет их. Она сидела, судорожно глотая воздух и задыхаясь от рыданий, охваченная паникой, когда внезапно инстинктивно почувствовала, что, вероятнее всего, у него и в самом деле была связь с этой женщиной, а МОИА почти наверняка заплатило, чтобы избавить его от скандала. И его отношения с женой намного ближе, чем он говорил. Эшли чувствовала себя так, словно ее мир рухнул. Ей все стало казаться фальшью теперь, когда она увидела, как они стоят рука об руку и Лиз смотрит гордо и уверенно. Было очевидно, что она верит мужу, но Эшли больше ему не верила. Она знала, что в этот короткий миг, когда она увидела Лиз, стоявшую рядом с Маршаллом, ее надежды рассыпались в прах. Она никогда больше не сможет верить его словам о предположительно исчерпавшем себя браке, ей он таковым не показался.
Этим вечером Маршалл позвонил детям и объяснил ситуацию: рассказал об угрозе судебного разбирательства, об отступных, выплаченных МОИА с целью избежать этого, и о том, что Меган Виллерз признала беспочвенность своих обвинений. Линдсей сказала, что все это очень неловко, Джон выразил свое сочувствие и поддержку, а Том не поверил ему, но не захотел огорчать мать, обвиняя отца в том, что он лицемерный лжец. Маршалл почувствовал это по его интонациям и односложным ответам.
К семи часам вечера все закончилось. Маршалл еще раз позвонил Конни, чтобы поблагодарить ее и совет директоров за поддержку, и та сказала, что их усилия стоили того, чтобы МОИА не оказалось втянутым в скандал. Они поступили так, как сочли лучшим для компании. И все испытали облегчение, невзирая на цену, которую пришлось заплатить.
Поздно вечером, укладываясь спать, Маршалл думал об Эшли и о том, что наутро ему придется объясняться с ней в Лос-Анджелесе. Но худшее уже позади. Самое главное – он не потерял работу, не был публично опозорен, а, напротив, оправдан. И Лиз рядом с ним, уставшая, но спокойная. Она ни секунды не колебалась и полностью доверяла ему.
– Последние несколько дней были просто сумасшедшими, – сказал Маршалл, когда они лежали рядом в темноте, снова думая о происшедшем.
– Такие вещи случаются, – тихо сказала Лиз.
Она была рада, что все закончилось и эта женщина в конце концов сказала правду. Им всем пришлось бы намного хуже, если бы она этого не сделала. Но ни на один миг Лиз не усомнилась в муже. Она была абсолютно убеждена, что Маршалл всегда говорит ей правду, и единственное, что испытывала, – это уверенность в нем и сочувствие из-за того, что ему пришлось пройти через все это.
Маршалл понимал, что был на волосок от гибели и чудом избежал опасности. Он закрыл глаза и с чувством глубокого облегчения погрузился в сон. Кошмар остался позади, и единственное, чего ему хотелось, – это помчаться к Эшли, увидеть их детей и обнять ее. Последние три дня были мучительными, но теперь уже все хорошо – он вне опасности.
Глава 8
На день позже, чем обычно, Маршалл поднялся на борт самолета компании, чтобы лететь в Лос-Анджелес, хотя все еще не оправился от пережитых потрясений. С собой в самолет он взял целый портфель документов, но даже не притронулся к ним, а просто сидел, уставившись в окно, думая об Эшли и стараясь прогнать мысли о Меган Виллерз. Было жутко осознавать, как легко она могла уничтожить его, как близко подошла к этому. Благодаря поддержке МОИА его имя не было опорочено, но эта история его отрезвила и он прекрасно понимал, что короткая интрижка с Меган Виллерз была огромной ошибкой. Все началось на банкете, устроенном для клиентов, когда они оба выпили лишнего, после встретились, чтобы выпить еще немного, а дальше все пошло по нарастающей, как снежный ком. Слава богу, она отказалась от обвинений, хотя могла бы положить конец его карьере и семейной жизни.