Игра в большинстве

Стил Даниэла

– Ничего себе, – проронила Фиона в изумлении.

Она слышала подобные истории и раньше: многие имели вторую тайную семью и любовников, – но никогда так близко с этим не сталкивалась, и Маршалл всегда выглядел идеальным мужем и отцом. Никогда не знаешь, что происходит на самом деле. Ей было жаль Джона и остальных детей, а в особенности их мать. Итак, идеальный генеральный директор оказался не таким уж хорошим – журналистский инстинкт не подвел Лоугана. И скорее всего история с сексуальным домогательством имела место.

Больше всего Фионе было жаль его жену, которая

отказалась верить предъявленным ему обвинениям и поддержала его в той истории. Но вероятно, были и другие, кто знает? Маршалл и близко не был таким порядочным, каким казался. Фионе стало интересно, почему он решил жениться на своей подружке именно сейчас, после стольких лет. Ей было жаль их всех, кроме любовницы с близнецами. Этой особе следовало бы подумать, прежде чем связываться с женатым мужчиной и рожать ему детей. Фиона предположила, что она просто авантюристка, которая хотела получить все, что можно, и сумела продержаться достаточно долго, чтобы сорвать джек-пот, или просто шантажистка. Да и вряд ли ее можно назвать порядочной, раз связалась с женатым мужчиной и разрушила ради своих целей его семью. Фиона не могла это оправдать, и ее симпатии были на стороне Лиз и ее детей. Особенно она переживала за Джона.

– Он говорит, что именно этого больше всего боялся, – добавила Элис, – что его родители разведутся. Особенно после той истории. Может, так оно и было, но он откупился и она солгала.

Теперь все казалось возможным, Маршалл потерял доверие своей семьи и всех, кто его знал, как только стало известно о его любовнице с близнецами.

– Джон говорит, что его мама превратилась в истеричку, с тех пор как та женщина выступила по телевидению со своими обвинениями. Джон уверяет, что тогда мама поверила отцу, но все равно была очень расстроена. Мне кажется, это ее напугало. А сейчас у них в доме полный хаос. Его старший брат заявляет, что больше никогда не будет разговаривать с отцом. Он считает, что их отец – социопат. И Линдсей объявила отцу бойкот. Джон не знает, что и думать: он всегда так уважал отца, буквально боготворил.

Выложив всю эту историю матери, Элис ужасно разволновалась:

– Мам, что я могу сделать? Как им помочь? Джон так расстроен, ему стыдно за отца. Кроме того, он уверен, что все это будет обсуждаться в прессе.

– Скорее всего, – подтвердила Фиона. – Такие вещи рано или поздно выплывают на свет, особенно если он собирается скоро жениться. Несколько влиятельных особ попадали в схожие положения, и для «желтой прессы» это был праздник. Ты ничем не можешь помочь, дорогая, просто будь рядом с Джоном и попытайся его утешить. Он не сделал ничего плохого. Случившееся не его вина.

– Он так любил отца, а теперь говорит, что никогда не простит и считает его предателем.

– Может быть. Или простит когда-нибудь. Нужно, чтобы прошло время.

– Он говорит, что никогда не станет встречаться с этими девочками и не признает их своими сестрами.

– Это все очень грустно. Они автоматически становятся изгоями из-за своих родителей, что несправедливо по отношению к ним. Все его дети платят за грехи отца. И его жена тоже.

Я представляю, что чувствует сейчас Джон.

Ей неожиданно пришло в голову, что все это поддерживает теории Джиллиан о возмутительном сексуальном поведении мужчин, наделенных властью, и что власть становится для них афродизиаком. Это был прекрасный пример именно такого поведения.

Фиона посмотрела на часы и обнаружила, что Лоуган может появиться с минуты на минуту, а ей нужно успеть еще принять душ и одеться. Они проговорили два часа, и Фиона попросила дочь убрать со стола.

– Ты куда-то уходишь, мам?

Элис была удивлена: мать никогда не выходила из дому по воскресеньям – работала или проводила время с ними.

– Я жду гостя, – сказала Фиона, избегая ее взгляда и сворачивая газету, чтобы чем-то занять руки.

– Какого гостя?

– Так… друга, – неопределенно пожала плечами Фиона, и Элис насторожилась.

– Какого друга?

– Того, с которым ходила вчера на бейсбольный матч.

– Ты хочешь сказать, что встречаешься с ним?

Элис выглядела шокированной.

– Да ничего особенного: пару раз обедали вместе, и он приятный собеседник. Я хотела познакомить его с тетей Джил, но, боюсь, мы слишком хорошо проводили время, а она отсутствовала слишком долго.

Фиона улыбнулась дочери, но Элис все еще выглядела озабоченной, поскольку не была готова к тому, что мать может с кем-то встречаться, и не была уверена, что это хорошая идея. Что, если он окажется подонком? Или ничтожеством?

У Фионы поначалу тоже были подобные мысли, но теперь она так не думала и была почти уверена в порядочности Лоугана, независимо от того, получится у них что-нибудь или нет. Время покажет.

– Ты вроде говорила – он репортер?

– Да. А что?

– Мам, ради бога, не рассказывай ему об отце Джона. – Элис была в панике.

– Конечно, нет.

Он дал ей слово накануне, но она и сама никогда не стала бы делиться с ним подобными новостями. И так все выплывет наружу: достаточно скоро и без ее вмешательства, – но из уважения к Джону она никому ничего не расскажет.

– Я никогда этого не сделаю, – заверила Фиона дочь, и та посмотрела на нее с облегчением. – Почему бы тебе не остаться и не познакомиться с ним? Мы можем устроить ленч около бассейна. Я думаю, он тебе понравится.

Элис никак не прокомментировала это и посмотрела на мать с беспокойством.

– Почему ты встречаешься с ним, мам? У тебя есть мы. Зачем еще и мужчина?

– Вероятно, ты права, – сухо ответила Фиона, зная, почему дочь обеспокоилась: дети ревновали ее и не хотели ни с кем делить. Ее одиночество и доступность их устраивали, и им не нужно было ни с кем конкурировать. – Но вы с братом учитесь. Он в Нью-Йорке и приезжает домой только на каникулы, а ты всегда занята, к тому же теперь у тебя есть Джон. Мне тоже хочется немного развеяться. Я никуда не уезжаю, и ты всегда будешь для меня приоритетом, но эти отношения могут оказаться приятными для меня. А если нет, я их прерву. Мы не настроены серьезно и собираемся относиться к этому легко. Хорошо?