Игра в чертогах смерти
Шрифт:
– Готов, – так же тихо ответил Расин, думая, что раньше даже и представить не мог, что будет сочувствовать оказавшемуся на краю смерти гибберлингу и числить в союзниках эльфа. – У меня есть нож… сейчас я его вытащу… нужно только мгновение…
Тронд сопротивлялся отчаянно, но ничего не мог сделать с чарами восставших. Дергаясь, будто припадочный, он прошел к самым воротам, и улегся на пол лицом вверх.
– Вот так хорошо, – сказал Эрэм. – Начнем же.
Он огладил ворота, не прикасаясь к ним, проведя ладонью в считаных
– Отец Наш! – воскликнул Абум.
Расин сунул руки между коленей, сквозь ткань нащупал клинок, и повернул так, чтобы удобно было взять. Теперь нужно выдавить его из узкого кармашка, дабы рукоять выступила наружу и позволила себя зацепить.
– Ну и пакость, – повторил Головешка, смотревший куда-то в сторону ворот.
Как маг, он наверняка видел больше, но Расин об этом вовсе не жалел.
Эрэм снова провел рукой там, где между створками виднелась темная щель. Задребезжал, качнулся в скобах исполинский засов, издали скрежет петли, врезанные в каменные стены.
– Мы идем к тебе! – объявил Абум.
Тут Зэм сделали нечто такое, отчего Расин на несколько мгновений выпал из обычного мира. Показалось, что парит меж разноцветных облаков, в которых посверкивают молнии, подбираются ближе и ближе.
И тут же вновь очутился во мраке подземного зала, дрожащий, с головы до ног покрытый холодным потом.
– Давай быстрее, – нетерпеливо прошептал Головешка.
– Да… да… – Расин сунул руки в штаны и потащил нож из кармашка.
Другой клинок, куда большего размера, в этот момент возник в руке Эрэма, и восставший склонился над Трондом. Тот заизвивался, как угодивший под удар лопаты червяк, и изо рта его вместе со слюной полетели слова:
– Зря надеешься!.. Впереди лишь пустота!.. Ложный путь!.. Нить ведет в бездну!.. Остановись!
– Пророчествуешь, – сказал Эрэм. – Да только кто тебе поверит в такой момент, маленький гибберлинг? Твой дар слишком мал, чтобы охватить грандиозность деяния, которое мы собираемся свершить!
Он смотрел на Тронда, не отводя взгляда.
Абум стоял вплотную к воротам, подняв руки так, словно готовился ловить некий предмет, что упадет сверху.
– Не спи! – прошипел Головешка.
Расин и сам понимал, что сейчас на них никто не обращает внимания, и что другого такого шанса может не быть! Но связанные в запястьях, уже начавшие неметь руки слушались плохо, пальцы гнулись еле-еле.
Но вот, есть, нож длиной в ладонь выскользнул наконец из «гнезда»!
Метнуть его?
Можно попробовать, но вряд ли это приведет к успеху – мало шансов на то, что сумеешь попасть точно, но даже если попадешь, то выведешь из строя лишь одного из восставших!
Нет, придется сначала резать веревки на руках.
Расин развернул клинок и начал пилить собственные путы – одно волоконце лопнуло, за ним второе, разлохматилось третье, и вот веревка поддалась, разорвалась с тихим щелчком. Давление на запястья ослабло, и в кистях закололо с такой силой, что он едва не выронил нож.
Укусил себя за губу, чтобы не вскрикнуть.
– Во славу Отца Нашего! – сказал Эрэм, и вонзил клинок в грудь Тронда.
Тот захрипел, хрип перешел в надсадное бульканье, а восставший нанес еще два удара, с хрустом ломая ребра, вспарывая грудную клетку. С потемневшего лезвия упала на пол алая капля, за ней вторая, по залу потек резкий запах крови, а Зэм сунул руку прямиком в тело гибберлинга.
Когда вытащил ее, то в кулаке судорожно билось сердце.
Абум не запел даже, а завыл, Расину показалось, что помещение наполнилось серыми размытыми силуэтами, что мчались к воротам, размахивая похожими на тряпки крыльями…
Но он уже стряхивал веревку с запястий.
Головешка нетерпеливо сопел, то и дело поглядывал в ту сторону, где продолжали колдовать восставшие.
– Во славу Отца Нашего! – повторил Эрэм, и швырнул сердце в ворота.
То вспыхнуло, точно метеор, ударило в одну из створок, и та загудела, пошатнулась. Пленникам на головы посыпалось каменное крошево, и Расин невольно глянул на потолок – выдержит ли?
– Давай, – Головешка подставил руки, и хадаганец принялся резать веревки на запястьях эльфа.
Он уже не думал об осторожности, лишь о том, чтобы успеть.
Но и восставшие не смотрели на пленников, оба таращились в сторону ворот.
Сердце сползало по створке, оставляя за собой раскаленный добела след, выплавленную в металле канавку. И от нее жар растекался в стороны, по черной поверхности бежали волны, размывая украшения, заставляя крошиться и вздрагивать косяки и притолоку из матерого камня.
Засов вспыхнул по всей длине, полетели белые и желтые искры, и Расин ослеп.
Рука его дрогнула, и нож, судя по недовольному восклицанию Головешки, резанул не то, что надо.
– Что это? – голос Абума звучал приглушенно, в нем слышались удивление и разочарование.
Расин сморгнул, и вновь смог видеть.
Ворота были наполовину открыты, створки покачивались на петлях, издавая жалобный скрип. За ними виднелось пространство, заполненное чем-то настолько странным, что рассудок хадаганца в первое мгновение спасовал, будучи не в силах подобрать нужные слова.
Колеса из разноцветного огня, вращающиеся в заполненной звездами синеве?
Исполинские фигуры в алых и белых хламидах, бредущие по облакам?
Скопище извивающихся радуг, пронизанных колоннами из металла, способными держать на себе небо?
Колоссальный зал размером с императорский дворец в Незебграде, на полу которого лежат горы разного барахла, старых сапог, обтрепанных по краям плащей, гнутых ржавых мечей, штабеля гнилых досок, сундуки с сорванными крышками и изуродованные статуи.