Шрифт:
Annotation
Александр Потоцкий
Александр Потоцкий
Игра в крэпс
Игра в крэпс
Ибо сказано вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному
Евангелие от Луки 22:37
***
Свет от настольной
***
За окном дождь барабанил по подоконнику свою нестройную звонкую мелодию. Ноябрьский дождь, холодный, длиною в вечность. Темно. Настольная лампа да светящийся экран ноутбука - вот всё, что освещало его комнату. Сигаретный дым из переполненной пепельницы струился вверх, клубясь возле самой лампы и поднимаясь выше, исчезая в темноте. Он сидел в грязной майке и старых спортивных штанах, неопрятно сползающих с поясницы, непричесанный, с усталыми мешками под глазами, всматривался в монитор ноутбука с какой-то маниакальной внимательностью, как умирающий смотрит на врача, в надежде на спасение. Как будто в этом была его суть существования, как будто именно сейчас и именно здесь проявилась квинтэссенция сущности бытия.
Он ждал. Он умел ждать. Да, впрочем, ему ничего иного не оставалось: вся ситуация была заточена именно на этот исход, на этот результат. Всё поставлено на эту карту. Иного выхода просто не существовало.
Вдруг он встрепенулся: сигнал Мессенджера извещал о поступлении сообщения. Тут же замерцал значок на мониторе. Нервное движение, клик мышью и на экране светло-серым полем появилось сообщение: "Нет. Ничем помочь не могу. Всё. Больше не пиши. Пока".
Кулак с грохотом опустился на стол, от чего задрожало все в комнате; настольная лампа замерцала, а ноутбук, подпрыгнув, свалился на бок охлаждающей подставки, кулер которой затрещал, касаясь лопастями краев решетки. Резкий и неприятный скрип. Секунду он сидел в оцепенении, не имея ни физических, ни моральных сил пошевелиться. Все надежды, возложенные им на спасение, все рухнули. Теперь уже точно. Да, в который раз он перебирал все варианты, в который раз он старался еще раз просчитать и вновь убеждался: это конец. Нет выхода. НЕТ! Н_Е_Т!!! Это "Нет!" гудело в его голове, эхом отзываясь по всей комнате. Оно просто витало вокруг него. Безнадежное "Нет!". Безжалостное "Нет!". Беспощадное "Нет!".
В глазах огромная сплошная фиолетовая вспышка, в груди что-то ухает, колотится сердце, пытаясь выскочить наружу, кровь с немыслимым по силе давлением несется по телу, оставляя ритмичный шум в ушах.
Наконец он услышал свое дыхание. Оно было прерывистым, с всхлипыванием. Он плакал. Тихо. Даже не осознавая этого факта. Потом он вздохнул. Легкие, наполнившись воздухом, вобрали кислород, который поступил мозг и тот стал работать. Работать? Нет, всё было как будто не с ним, не им руководимо.
Короткие и неумолимо сокращающиеся световые дни, проходившие в серо-свинцовой полупрозрачной оболочке дождей, давали ощущение замкнутости, нагоняли депрессивность. Но не это было главной причиной его состояния. Безнадежная ситуация, выхода из которой нет. Теперь уже точно НЕТ. Ни малейшего шанса на спасение.
– Нет, я так больше не могу, - тихо произнес он. Или подумал, но настолько сильно, что эта мысль стала осязаемой.
Это уже не он, это его пустое тело поднялось со стула и подошло к шкафу, машинально открыло нижнюю боковую дверцу, где в полускрытом выдвижном ящичке лежал его ПМ. Пистолет Макарова. Пятиконечная привычная глазу звезда в круге на теснённой рукояти на долю секунды притянула его взгляд; в голове пронеслись волной обрывки воспоминаний его прошедшей жизни, с калейдоскопичной скоростью меняя картинки с разницей во времени в месяцы, годы.
Так же, как неожиданно пришли эти воспоминания, они и ушли, растворять, не оставив после себя ничего в его душем. Правая рука привычным движением взяла пистолет, левая - заряженный магазин и вставила его в рукоять легким, до автоматизма выработанным движением вогнав внутрь. Щелчок фиксатора магазина. С таким же автоматизмом большой палец руки, сжимающей рукоять пистолета, снял флажок предохранителя, направив его вниз. Тот же автоматизм, не задерживаясь ни на доли секунды направил левой рукой затворную рамку назад, тем самым дослав патрон в патронник. Теперь, после нажатия на курок, боёк проткнёт капсюль, он вызовет возгорание пороха в гильзе, и дальше, силой пороховых газов пулю направит по каналу ствола, закручиваясь по нарезам, прямиком в цель...
Рука с пистолетом начала сгибаться в локте, поднимаясь вверх...
***
Рука Дьявола поставила бочонок для игры в кости вертикально на стол, задержавшись на несколько секунд в таком положении. Он кинул взгляд на Ангела, сидевшего рядом за столом. Ангел был напряжен, это Дьявол мог легко угадать; кто-кто, а он-то умел. Дьявол лукаво смотрел на Ангела, потом вдруг убрал руку, оставив неоткрытым бочонок и откинулся на спинку кресла. В полном молчании он достал сигару и стал ее разминать. Долго, не торопливо. Выполняя это, он краем глаза продолжая следить за Ангелом, сопровождая свои действия ехидной ухмылкой. Дьявольски ехидной. Ангел с невозмутимым лицом, белым и чистым, смотрел на Дьявола почти не моргая.
Дьявол взял канделябр с шестью свечами, стоявший рядом с ним и протянул его к себе. Раскуривая сигару от огня одной из свеч, Дьявол оставлял густой табачный дым, который, по-видимому, мешал Ангелу. Но именно это доставляло Дьяволу большее наслаждение, чем вкус сигары.
– За что ты борешься?
– немного подавшись вперед тихо и вкрадчиво спросил Дьявол, придавая своему охрипшему в жаровне ада голосу нотки тревожной заботы, лукавой, как и он сам.
Ангел сидел все так же, невозмутим и целенаправлен. Казалось, он не слышит вопроса. Дьявол откинулся на спинку кресла. Выпустив густое облако табачного дыма, прародитель зла некоторое время рассматривал, как медленно, как будто облака летнем в небе, дым менял свои конуры, как исчезали завихрения, как образовывались новые формы облака.