Игра в любовь

Морозова Анна

Моё сердце дрогнуло от такого откровения. Как я могла не заметить? Как? Или просто не хотела этого делать? Ведь были звоночки. Странные прикосновения, слова, о том, что мы хорошо смотримся вместе. Но я воспринимала это за шутку, да и в принципе даже представить не могла нас вместе. А сейчас, сейчас кажется всё логично и понятно. Кроме одного:

— Раз ты так меня любил, почему тогда уехал? Бросил, отказался? Почему, Матвей?

— Потому что любил — всё так же глухо отвечает он. — Потому, что больше не мог справляться со своими чувствами и мне было очень больно. Ты не представляешь, что я испытывал, когда ты объявила о своей любви к Громову. Словно весь мир, что я строил по крупицам, в одночасье рухнул, оставив после себя пепел раздора. Помнишь, что я

спросил тебя за день до уезда в Москву?

— Ты много чего спрашивал.

— Я спросил, а вдруг, гипотетически один из нас влюбился в другого, чтобы тогда было? А ты ответила, что во-первых, такого никогда не случится, а если бы и произошло, например с твоей стороны, ты бы сделала все, чтобы это исправить. Нашла бы выход, попробовала разлюбить, отдалилась на время. Помнишь, Лер?

Перед глазами проносится весь наш разговор пятилетней давности, и он словно обухом по голове бьет наотмашь.

— Ты хочешь сказать — сглотнув тяжелый ком смотрю сквозь пелену из слез. Она застилает обзор и я смаргиваю, позволяя соленым каплям обжечь щеки. — Ты уехал из — за меня? Из-за моих выкинутых фраз?

Он ничего не отвечает, да мне и не нужно. Его молчание — красноречивее любых слов.

— Ты хоть понимаешь, что я ляпала необдуманно? Я ведь не понимала, что это взаправду. Ты просто пошутил, я пошутила в ответ. Если бы ты сказал. если бы хотя бы намекнул..

— То что? — Язвилисто выплевывает он — Воспылала ко мне любовью? Продолжила делать вид, что ничего не произошло? Не обманывай себя, Лер. Ты бы сначала испугалась, потом отдалилась бы от меня, и в конце концов произошло ровно то, что произошло: наши пути бы разошлись. А молчать и делать вид, что я только твой друг у меня не было ни сил, ни желания. Пусть мой поступок опрометчивый, может даже глупый, но это был порыв души. Я бы умер, видя тебя каждый день без возможности обнять, поцеловать и улыбаться, когда на душе скребли кошки. Прости меня Лер, но вот такой я херовый оказался друг, да и как человек в целом — дерьмо полнейшее. Но теперь хотя бы ты знаешь, чем характеризовывался мой поступок. Наверное сейчас я бы так не поступил, не бросил тебя одну, не убегал как трусливый идиот. Вот только времени увы не вернешь. Но если ты хотя бы позволишь мне искупить свою вину, я… я сделаю всё…

— Хватит — шепчу, устало прикрывая глаза — Уходи, Матвей.

— Кнопка.

— УХОДИ! — Кричу срывая голос — Уходи, уходи! Видеть тебя не хочу, оставь меня одну. Пожалуйста!

— Хорошо, но пообещай, что мы вернемся к нашему разговору.

— Уходи!

И он уходит, слава богу больше ничего не говоря. Как только я слышу хлопок входной двери, изо-рта вырывается всхлип. Меня разрывает изнутри осознание услышанного, и я не понимаю, что со всем этим делать. Мне требуется время, чтобы переварить наш разговор, но для начала я должна хотя бы успокоится.

Мне понадобилось двое суток, чтобы осмыслить то, что мне сказал Матвей. Всё это время я практически не спала, мало ела и даже не заходила в социальные сети. Эмоции поутихли, злоба и ненависть сменилась удручающей тоской. Тоской по тому времени, когда я жила не заботясь ни о чем. Была поистине счастлива. А сейчас мне так плохо, что на стену лезть хочется. Он уехал, чтобы переживать свои чувства в одиночку. Это эгоизм? Возможно. Но если отбросить мои обиды, если поставить себя на его место — я понимаю Мота. Да, может не в полной мере, но черт возьми, понимаю. Когда я видела Диму в объятиях другой — ревела как прорванная водопроводная труба. А Матвей еще и другом моим был, это в сто раз хуже.

Но одно дело понимать чужие поступки, и совсем другое — принять их. Всё же он бросил меня как ненужный балласт, во имя себя любимого. Не подумал, какого мне с этим жить. Он стопроцентный эгоист. Но в какой-то мере, все мы эгоисты. Матвей думал о себе, и я сейчас думаю тоже лишь о себе. О своих потребностях, желаниях, не взирая ни на что. Взять даже Диму. Я собиралась сделать его своим, наплевав на его собственное мнение на этот счет. Мне хотелось,

мне это нужно, а что он думает по этому поводу — меня не волновало. Да и сейчас, честно говоря не волнует. Я кстати все эти дни ничего о нем не слышала. Ни сообщений, ни звонков(хоть он и не знает моего номера, но всё же, это не проблема в наше-то время) Вывод из этого только один — я ему неинтересна. Точка. Что я при этом чувствую? Жжение в области груди, привкус горечи и разочарования, отчаяние. Думать пока не хочу, но кажется, я смогу отпустить Громова, если он мне скажет об этом. Как только я выйду из своего коматоза, хочу поговорить с ним. Прямо, без увиливаний, оголив все свои чувства, дав понять, что я влюблена. Но бегать больше не стану. Наверное, я просто устала биться в закрытые двери. Если человек хочет, он найдет время и на сообщения и на личные встречи. А Дима всё делает для того, чтобы я думала об обратном. Или даже не делает, он просто живет своей жизнью, в которой мне нет места. Живет так, как ему хочется. Вот захотел он позвать меня на прогулку — позвал. Захотел поцеловать — выполнил своё желание. В другое время в его списке я не числюсь. Вот пожалуйста — еще один эгоист.

Но в отличие от Измайлова, мне не в чем его упрекнуть. Как бы я не хотела, не возможно заставить кого-либо воспылать к себе чувствами, даже если это твоя

жизненно важная цель.

Ох, даже не верится, что я так размышляю. Еще несколько недель назад, моя позиция была куда более оптимистичнее, а сейчас я превращаюсь в вечно ноющего меланхолика.

На третий день мои попытки самоистязания прекращаются и возвращаюсь на работу. Еще недавно я планировала уволиться, сбежать, трусливо поджав хвост, но сейчас этому не бывать. Я смелюсь смотреть в глаза своему прошлому не смотря на тонны обиды, что гложут моё сердце. Матвей хочет второй шанс? Он его получит. Сама не понимаю, зачем мне это, ведь дважды в одну реку не входят, а жажду попробовать. Только оставшись один на один со всем этим потоком информации, я поняла, как остро нуждаюсь в Измайлове. Как все эти годы мне не хватало его, даже не смотря на свои убеждения. Пусть наша дружба уже не будет прежней, и возможно, у нас ничего не получится, но лучше попробовать и пожалеть, чем жалеть о том, что даже не попытался.

Переодевшись в офисную униформу, я направляюсь к своему рабочему месту. Ноги немного дрожат, руки ходуном ходят, но я иду уверенно, задрав подбородок, не выдавая не единой эмоции на своем замаскированном лице. Пришлось потрать больше времени, чтобы замазать пролегающие под глазами синие круги и убрать мертвенную бледность, прибегнув к ярким румянам. Губы я накрасила помадой цвета «Бордо». Она подчеркивает полноту и прячет мои переживания, от которых я истерзала их в кровь. Хвала макияжу, ведь по мне совсем не скажешь, на сколько сильно я подавлена, а холодность глаз, лишь глубже усиливает этот эффект.

Перед тем, как показаться перед Матвеем я с минуту топчусь под дверью. Без конца поправляю и без того идеальную бордовую юбку, волосы, что заколоты на ажурные черные шпильки в виде пучка и блузку. Набираю в легкие воздуха, веду обратный отсчет от пяти.

Ноль….

Негромко стучу и слышу раздраженное:

— Войдите.

Он не в духе? Я не вовремя?

— Может лучше приступить к своим прямым обязанностям? — Без конца клокочет внутренний голос, но поздно отступать. Я уже толкаю дверь и делаю шаг, затем еще один и еще, пока не останавивливаюсь над столом заваленным кипой бумаг. Нам в любом случае придется поговорить, так зачем тянуть, если можно решить всё на берегу.

Матвей не поднимает взгляда, сосредоточившись на экране монитора. Прочистив горло едва слышно шепчу:

— Привет

Его голова на звуки моего голоса так резко дергается, что я вздрагиваю. Он тоже вздрагивает, ошарашено посмотрев на меня.

— Лера? — Отвечает на выдохе поднимаясь с места. Я всё так же стою не дергаясь, даже когда он огибает стол возвысившись надо мной. Меня словно парализовало, тело не поддается, руки-ноги стали ватными, во рту сухо и нечем дышать.

— Ты всё-таки пришла.