Игра в любовь
Шрифт:
– Тише, Антонина, не надо плакать из-за этого, ты же знаешь, что мой сын болен, – княгиня Тактаева погладила по голове, все еще плачущую девчушку, иди на кухню и разогрей нам ужин, и забудь о том, что случилось. Антонина ушла, всхлипывая и держа перед собой поднос.
Глава 7. За запертой дверью.
Ужин был превосходный. Лизе казалось, что она чувствует запах всех этих блюд и сейчас, лежа на постели. Но, как ни странно, кусок не лез ей в горло, и поэтому, ей пришлось радоваться одной булочки с чаем. Как интересно когда перед нами полно еды, но
Лиза осталась одна в темноте, но ее это не очень заботило. В отличие от голода, который все время напоминал о себе. Ужин закончился больше двух часов назад, она помнила эти утомительные разговоры перед ужином во время и после, от которых тянуло в сон: Наталья и Арина вспоминали детство, а ей никогда не были интересны темы, которые случились в далеком прошлом и не с ней, но приличные манеры не позволяли ей повернуться и просто уйти, пришлось сидеть и отвечать на вопросы, которые ей по очереди задавали то Наташа, то Настасия, то Вася-муж Натальи Викторовны: Василий Андреевич Тактаев. Она не хотела спать, а хотела есть!
Лизавета встала с кровати, нащупав руками свечу и коробок со спичками. Чиркнула, и вся комната озарилась светом. Конечно, его не сравнить со светом солнца, но и это не плохо, можно видеть все что нужно и это главное. Потом надела поверх ночной рубашки халат, завязав его на поясе и втолкнув ноги в легкие туфли, взяла свечу и вышла из комнаты.
Ее комната была последней слева, комната справа была отдана Оле, з комната Рины находилась как раз рядом с Лизиной. Было темно, и только лишь тусклый свет свечи озарял все вокруг.
Тут ее внимание привлекла комната, отличающаяся от других. Нет, она не заходила туда, хотя ужасно этого хотела, но подойдя по ближе, любопытство раздирало ее, Лиза дернула за ручку, но дверь не открылась, было видно, что она заперта на ключ, но самое любопытное, что там?
Комната привлекла ее внимание, а скорее не она, а дверь, ведь комнату она
не заходила, тем, что отличалась от других. Она была не покрашена, на ней была облупленная белая краска, с годами пожелтевшая, а другие, в том числе и ее спальня, блестели от свежей краски, и поэтому она сразу их увидела, и еще она находилась в самом конце коридора, между комнатами Елизаветы и Ольги.
Подождав пока глаза, привыкнут к слабому свету свечи, Лиза, держа одной рукой свечу, осторожно двинулась по коридору к лестнице, стараясь не наступать на скрипучие половицы и гадая, что найдется в кухне перекусить. Конечно про "необычную комнату" она не забыла, но голод для нее был при выше всего сейчас,
"Даже если в кухне все окажется запертым, сделаю себе хоть яичницу, размышляла про себя Лизавета, спускаясь по лестнице, Пусть потом Валентина, сколько хочет, судачит, что Елизавета Семеновна по ночам тайком готовит себе яичницу, мне все равно!"
По дороге Лиза заглянула в столовую, в надежде найти там остатки шоколадных конфет и печенья или еще, что оставшееся от ужина, однако заботливая няня все заперла, а ключ от буфета с собой прихватила. А девушке, и не хотелось никаких сладостей, ей бы, что посущественней.
Глава 8. Девичьи тайны.
До кухни она добралась благополучно, и принялась за поиски еды. Разумеется, тут тоже все позабирали. Лиза вздохнула и уже собралась уходить, но тут в цветочном горшке, на подоконнике, заметила ключ, наверное, тут его Валентина или кто из крепостных забыл. Не став гадать, как он туда попал, Лизавета взяла его, отряхнув от земли, открыла дверь в чулан.
Раздув тлеющие в печи угли Елизавета поставила чайник разогреваться, а сама принялась за холодную телятину с хреном. Закусив яблочным муссом, который она тоже обнаружила в отпертом ею чулане. В ожидании чая Лиза от нечего делать принялась перелистывать лежавшую на кухонном шкафу газету, которую, как говорила за ужином Наталья, семья Тактаевых из года в год выписывает для крепостных. Не найдя ничего интересного Лизавета, закрыв газету, принялась ждать пока вскипит чай. Через минуту она уже наслаждалась великолепным зеленым чаем и булочкой с маслом.
После "ночной трапезы" Лиза добралась до своей комнаты, и легла на кровать, перед этим задув за собой свечу. Завтрашний день ее мало беспокоил, она знала, что если все убрала, то Валентина ничего не заметит. Ее няня была такая, что если обнаружит что-нибудь, то будет выяснять причину и находить правду, пока не доберется до истины, а если не найдет ничего, то и обращать внимание не на, что не будет.
Поевшая и довольная, она крепко и быстро заснула. Когда Лиза проснулась, был уже день. Солнце светило сквозь голубые ситцевые занавески, и ее комната показалась ей особенно веселой и приветливой с ее побеленными стенами, и ковром на полу, что Елизавета сразу почувствовала прилив бодрости. Ведь юность очень чувствительна к внешним впечатлениям. Лиза подумала, что новая жизнь для нее уже началась и, что в ней будут не только огорчения и трудности. Но также удовольствия и радости. Девушка встала с постели и тщательно приготовила себе одежду: ее любимое розовое, украшенное ярко-красными розами, платье, а также под цвет платья, но без роз, домашние туфли, а пока накинула халат. Она от природы, любила изысканно и красиво выглядеть, не в ее правилах было пренебрегать своим внешним видом, она всегда выглядела красиво в своих ярких шелковых нарядах. Лизавета взяла с тумбочки не большой золотой колокольчик, которым обычно звали крепостных, и позвонила несколько раз: ей надо было, чтобы Валентина ее заплела и одела, ведь она не могла появиться на людях растрепанной.
Няня появилась через две минуты с подносом, на котором, аппетитно попахивая, были: сливочное масло, булочки и чай. У Валентины было такое лицо, как будто она за, что-то мысленно ругала свою молодую хозяйку. Но вот за что? А может быть за ее "ночную трапезу", но как она узнала, ведь перед тем как лечь спать, Лиза убрала все в чулан и помыла посуду? – Валентина, одень меня и заплети, – попросила няню Елизавета.
Ее няня не проронив не слова, взяла в руки Лизин корсет со стула. Как Лизавета ненавидела эту вещь! Тугая, неудобная, сковывающая все движения! Но она все же его носила, не хотя этого, а потому-что так принято. Сделав глубокий вздох, она села на кровать и скинула с себя халат.
– Ай! – вскрикнула девушка, когда Валентина со всей силы потянула за тесемки. – Сиди смирно, дитя, – наконец-то заговорила ее няня.
– Sacre dieu! (Фр .-Черт побери!), -заругалась на французском шепотом Лиза, хотя знала, что няня ничего из этого не поймет, но непременно расскажет княгине Полиновой, маме Елизаветы.
Но к счастью Валентина ничего не услышала, она только нахваливала талию Лизы, видно только ей одной эта часть одежды было по душе. Ведь каждый раз с улыбкой она расхваливала талию Елизаветы.