Игра в зеркала
Шрифт:
Я смотрела на порозовевшие от комплиментов щечки, на хрупкие пальчики, сжимавшие особенно пышный и красочный цветок, глаза, в которых зажигались несмелые искорки веселья, и думала о том, что же будет с ней. Потом, когда прорвемся мы через эту неделю, когда уйдет из ее жизни Корпус, когда дочь станет великой… Где она будет? Неслышной, никому не нужной тенью последует за своим ребенком? Станет лишним средством давления на Избранную, очередной игрушечной фигуркой на доске политических интриг союзного масштаба? Или уйдет туда, где жила когда-то, смиренно вычеркнув
Мудрейший Санх, перед которым открыты все тайны мироздания, вы знаете это? И не потому ли в ваших глазах тревога?…
— Ой, вы тоже пришли? — прервал мои мысли полудетский голосок. — Я и так всех отрываю от дел, мне так неловко…
— Вы — единственное наше дело в этих крах, — я вышла из своего угла и, поколебавшись, приблизилась к кровати. — Как вы себя чувствуете?
— Все просто чудесно, — улыбнулась Марлен.
— Не слушайте ее, куратор, — возразил Пешш, неизменным элементом пейзажа восседавший у изголовья. — Сердце у нее побаливает.
— Но вы сказали об этом врачу? — я посмотрела на них обоих.
— Ну… совсем чуть-чуть. Это же пустяки. Честно, — Марлен беспечно пожала плечами и устремила на меня умоляющий взгляд огромных глаз. — Леди, может быть, хоть вы убедите их, что я уже вполне способна общаться с собственной дочерью? Я еще даже не видела своей малышки. Оттого и сердце болит.
Я с сомнением гмыкнула и пристально посмотрела на Пешша.
— Не надо так на меня смотреть. Она сама мне только что призналась.
Я неопределенно пожала плечами и направилась в соседнюю палату. Мудрейший Салеф был на месте, как и дежурный врач. Изложив им просьбу пациентки, а так же факт ее недомогания, я оставила решение этого вопроса на совести специалистов и вернулась в палату.
Через пять минут в дверях появилась медсестра с завернутой в легкое одеяльце новорожденной. Марлен счастливо рассмеялась и всем телом потянулась к крошечному кульку. Оказавшись на руках у матери, девочка возбужденно заворочалась и охотно схватилась за подставленный палец, не переставая агукать.
Несколько мгновений все находящиеся в палате с глупыми улыбками наблюдали умильную сцену. Но вздохом позже…
Слабый женский вскрик шелестом пронесся по палате.
Схватившись одной рукой за сердце, а другой продолжая бессознательно удерживать младенца, Марлен упала на кровать.
— Что за… — запоздало среагировал мой мозг.
— Тебе плохо?! — Пешш был быстрее, кинувшись к ней почти сразу же. Опомнилась и я, прикрикнув на медсестру:
— Заберите же ребенка!
Девушка торопливо схватила девочку и убежала в соседнюю палату. Я бросила взгляд на датчики, которыми была обвешана больничная койка, а потом на бледную Марлен, все еще не пришедшую в сознание, которую тормошил перепуганный Пешш. Понять ничего толком я не успела — в палате уже слышались шаги дежурного врача.
Вскоре мы оказались в коридоре, а над пациенткой колдовала уже целая бригада. Пешш с дикими глазами застыл в ступоре у самой двери. На мои вопросы он не реагировал, поэтому я схватила его за локоть и силком отвела к ближайшей скамейке, сев рядом.
Я тревожно посмотрела на дверь палаты. Почему так долго?…
Через, казалось, целую вечность эта дверь отошла в сторону, и из палаты появилась каталка в сопровождении врачей. Я проследила взглядом направление. Реанимация.
Пешш было рванулся следом, не реагируя на мое «Рядовой, не сметь вставать!». Плюнув на бесполезные слова, я обхватила его за плечи и всем своим весом придавила к скамейке. Сомневаюсь, что удержала бы рослого сола в невменяемом состоянии, не случись рядом мгновенно среагировавшего Чезе, повисшего на нем с другой стороны. Мы усадили Пешша обратно и долго еще после того, как каталка скрылась из виду, сидели, обхватив его с двух сторон.
— Успокойся, все с ней будет нормально, — бормотала я вполголоса как заклинание, не совсем веря в то, что говорю.
Он только мотал головой. Я медленно отстегнула от пояса продолговатую пластину аптечки.
Через минуту его глаза закрылись, и мужчина провалился в сон. Чезе встал и подрагивающей рукой отер пот со лба.
— Куратор… Я правильно понял?…
— Боюсь, что да, — я смотрела в сторону. — Все произошло так внезапно… Что-то с сердцем. Наверное. Может быть. Не знаю. Мне нужно поговорить с врачами, но…
— Идите, куратор, — вздохнул мой помощник. — Я присмотрю за ним.
— Хорошо, — я поднялась. — И все же… Странно. Странно, что Пешш так бурно среагировал. Раньше…
— Вы просто не видели, — Чезе поднял на меня глаза. — Поверьте мне.
— А… Может быть.
Я опустила голову и быстро зашагала в сторону реанимации. Можно было и не спешить, все равно меня туда сейчас никто не пустит, но от свидетельства собственной невнимательности хотелось скрыться.
Может, и не видела. За собственной горой проблем.
В сестринском посту при реанимации я прождала час. Затем появился магистр Меро, но ясность так и не возникла. Сообщив, что медики не понимают причину приступа и резкого ухудшения всех жизненно важных показателей, он ссутулился и обреченно стал ожидать моей реакции. Я лишь спросила, имеют ли место проблемы с сердцем, сильно его обескуражив. В ответ он обескуражил меня, сообщив, что к сердечной деятельности приступ не имеет ни малейшего отношения.
Я почувствовала, как к вискам начала подкатываться мигрень.
— Каковы прогнозы?
— Ничего не могу сказать, леди. Состояние тяжелое. Дайте мне время до вечера, может быть…
— Хорошо. У вас будет это время.
К вечеру больная впала в кому. И по-прежнему — безо всяких причин. Я орала на врачей, грозила директору, но больше кого бы то ни было понимала, сколь мало это значит. Девушка гасла. Медленно и неотвратимо.
Чезе я попросила на всякий случай приставить кого-нибудь к Пешшу. К моему удивлению, он вызвался присматривать за ним сам. Пару раз я заглядывала в его комнату, и каждый раз уходила с тяжелым осадком на душе. Бесшабашно-веселый сол превратился в тень с неподвижным взглядом каменного истукана.