Игра во мнения
Шрифт:
– Я слышал, твоя мама не особенно скучает, – сказал он, – может, все-таки полетим вместе?
«Конечно, – чуть не сказала она, – конечно, Михо. Прости меня. Я дура. Сама не знаю, чего хочу».
Но тут у нее на коленях, в мягкой сумке проснулась Грета. Сначала показался нос, потом лапы. Щенок потянулся, потряс ушами, вылез и, щурясь, заковылял по одеялу.
– Это что еще такое? – Михо удивленно заморгал. – Ты же говорила, что после Греты никогда больше не заведешь собаку!
– Это Грета, – улыбнулась Вика и взяла щенка на руки, – смотри, какая красавица.
– Симпатичная, – равнодушно кивнул
Вика слушала, как он матерится в трубку, отдает распоряжения, решает проблемы своего портового царства, судит, выносит приговоры.
«А жить на что собираешься? – вдруг прозвучал у нее в голове ехидный голосок. – Ты, фифа, сколько вчера потратила на всякую ерунду? Чьи это денежки? »
Грета прикусила острыми зубками ее палец, в очередной раз приняв его за материнский сосок.
– Так возьми его за жабры, мать твою! Ты что, забыл, как это делается? Тебе напомнить? Нет, пусть отчитается за всю партию. Не было там никакого брака, а если был – это его проблемы.
Михо говорил и все смотрел на Вику. Она делала вид, что не замечает его напряженного, тревожного взгляда. Нет, он не подозревал ее ни в чем. Если бы кто-то посторонний появился с ней рядом, ему бы мгновенно доложили. Но он чувствовал, как она ускользает. Он мог силой заставить ее лететь во Владивосток. Мог прямо здесь, сейчас, при двух телохранителях, сорвать с нее свитер, юбку, колготки. Она вся, слабая, нежная, прекрасная, принадлежала ему, была его собственностью. Но при этом имела над ним такую власть, какую не имел никто на свете. Продолжая говорить по телефону, он запустил руку ей в волосы. Щелкнула и упала заколка. Шелковая теплая волна накрыла его руку, защекотала кожу. Он почувствовал, как она напряглась под его ладонью.
Из телефонной трубки звучал возбужденный, захлебывающийся голос офицера портовой таможни. Офицер жаловался на чеченцев, которые требуют, чтобы он пропустил крупную партию героина, обнаруженную в трюме рыболовного судна, и угрожают его семье.
Вика продолжала возиться со щенком. Михо успокоил таможенника, потом распорядился приставить к его жене и двум детям охрану. На героине можно было зацепить и отдать ментам нескольких крупных чеченских авторитетов.
Наконец, он отложил телефон, пальцы его продолжали перебирать, трепать мягкие Викины волосы.
– В последний раз тебя спрашиваю, ты летишь или остаешься?
– Не знаю.
Шпон не стал подходить сразу. Он решил понаблюдать за парнем, прежде чем вступить в разговор. Парень выглядел именно так, как должен выглядеть бывший спецназовец, разочарованный в государственной службе и желающий жить красиво.
Он подкатил к автостоянке на кругу у Серебряного бора на вишневом джипе. Легко выпрыгнул из машины, закурил «Парламент».
Крепкие плечи обтянуты дорогой мягкой кожей. На левом запястье золотой «Роллекс», на правом – толстая золотая цепь.
На пальце сверкает перстень с настоящим бриллиантом. В общем, Шпон увидел то, что ожидал. Но именно это его и смущало. Слишком уж гладко все шло, слишком быстро вывели его на нужного человека.
А с другой стороны, почему бы не поверить в удачу? Нет, не в ту, что бросает наугад слепая
На серьезную проверку времени не осталось. Чеченцы поставили ему жесткое условие: до Нового года найти стрелка, выдать ему всю необходимую информацию и выплатить аванс.
Шпону было не по себе. Он не привык к такой спешке. Сделать заказ, передать фотографию и деньги для него, «диспетчера» – самый важный, самый рискованный момент. Впрочем, интуиция подсказывала ему, что перед ним профессионал-одиночка, которому можно верить.
Они поздоровались за руку, побрели по пустой аллее. Снег скрипел под ногами. Шпон задал несколько наводящих вопросов, прощупал, действительно ли парень разбирается в оружии. По лицу стрелка скользнула легкая усмешка. Он понял, что его экзаменуют, как школьника, но не обиделся. Шпон мысленно поставил ему за этот экзамен пять баллов.
Биографию стрелка-одиночки Шпон уже знал. Суворовское училище, Высшая школа КГБ, Афганистан, Таджикистан, Чечня. Сейчас в отставке, ищет работу в каком-нибудь охранном ведомстве. Предложений много, но пока никуда не устроился. Слишком высокие у него запросы. Так объяснил Митяй. Сам стрелок подтвердил это.
Если бы не спешка, Шпон, конечно, устроил бы стрелку проверку по полной программе. Приставил бы к нему наблюдателей, которые водили бы его, по крайней мере, месяц, выясняя связи, круг знакомых, образ жизни. Но не было у Шпона сейчас этого месяца. Чеченцы звонили, приходили в гости, торопили, и это нервировало Артура. А стрелок между тем внушал доверие. Рядом с ним Шпон чувствовал себя спокойно. И решил рискнуть.
Прямой разговор должен был состояться на пустыре, неподалеку от МКАД. Шпон пообещал, что деньги принесет сразу. Услышав сумму, стрелок стал торговаться. Это окончательно успокоило Артура. Он расслабился и тоже стал торговаться, информацию о клиенте выдавал по капле, как будто не хотел, чтобы стрелок сразу понял уровень заказа.
Торг был для Артура родной стихией. Он мог часами говорить о деньгах, перебирать суммы, чувствуя их округлость, добротность языком, как будто ел что-то вкусное и полезное.
В какой-то момент стрелок готов был уйти. Стал откровенно поглядывать на часы, вытащил из кармана ключи от машины и принялся нетерпеливо крутить их на пальце.
– Ладно, – сдался Шпон, – не волнуйся. Получишь все сполна, по самому высокому разряду, с учетом срочности. Клиент очень серьезный человек.
«Да уж, серьезней некуда », – думал Кирилл, выруливая на Ленинградское шоссе.
Решающая встреча со Шпоном должна была состояться завтра.
Михо надел под куртку бронежилет, и пока шел от дверей клиники до бронированного джипа с пуленепробиваемыми стеклами, думал о Ковале. Теперь он значительно лучше понимал своего покойного друга. На улице мела метель. Острые частые снежинки ударили в лицо, глаза опять заболели, словно и не было никакого лечения.