Играй жестко
Шрифт:
— Эта футболка подойдет. А ты придержи за мою рубашку от смокинга, — он наклоняется и нежно целует меня в губы. — Я напишу тебе.
— Хорошо.
Я не двигаюсь с места, даже чтобы проводить его. Я не знаю, почему так происходит, пока моя входная дверь не захлопывается, и Алекс не уходит. Я невыносимо разочарована, и не потому, что у нас не было секса. Мне грустно, потому что он ушел, и я уже скучаю по нему.
Я скучаю по Алексу Камински.
ГЛАВА 37
АЛЕКС
Я встречаю Логана у нашей
Мы оба ненавидим ездить в трейлерный парк. Это угнетает и напоминает о том, как далеко пал наш отец. Он живет в безнадежной яме, и как бы мы ни старались вытащить его из этой ямы отчаяния, у него не хватает воли выбраться. Все, что мы можем сделать, — это время от времени проведать его. Мама оставалась с ним столько, сколько могла. Мы не виним ее за то, что она попросила развода.
Старая Милдред, соседка отца, сидит возле своего трейлера и курит сигарету, когда мы приезжаем. Это ее обычное место. Восьмидесятилетняя старушка следит за папой для нас.
— Доброе утро, Милдред, — приветствуем мы с Логаном в унисон.
— Доброе утро, ребята, — отвечает она со своим фальшивым британским акцентом.
Она говорит так с тех пор, как начала смотреть "Корону".
— Как дела? — спрашиваю я.
— Я не могу жаловаться. В отличие от бедной Элизабет, — она качает головой. — То, что сделал Филипп, было неправильно.
О Боже. Она говорит о людях из этого шоу так, как будто она с ними дружит.
— У отца были какие-нибудь неприятности? — Логан переходит к делу.
— Нет. Он был ужасно тихим в последние дни. Я проверила его вчера, чтобы убедиться, что он еще жив.
Мое сердце сжимается в тугой клубок от чувства вины. Может быть, мы с Логаном были эгоистами, раз не приезжали сюда чаще. Не могу сказать за своего близнеца, но я постоянно нахожусь в напряжении, ожидая страшного звонка от старушки Милдред или из полиции с сообщением о том, что наш отец умер.
— Спасибо, Милдред, — отвечаю я.
Сам трейлерный парк не самый худший из тех, что я видел. Некоторые из трейлеров в хорошем состоянии, и люди, которые здесь живут, не являются сомнительными личностями. Но папин трейлер проржавел в нескольких местах, а маленький садик перед домом, который был там, когда он арендовал это место, давно превратился в бесплодный участок грязи и сорняков.
Когда Логан открывает дверь, скрипят петли, и вонь, которая идет следом, заставляет меня закрыть нос рукой.
— Папа? — зовет Логан.
Из спальни доносится кашель. Нам приходится пробираться через завалы мусора, покрывающие большую часть грязного коврового пола. Папа лежит в постели и выглядит как никогда жалко.
Его лицо раскраснелось и вспотело, а серебристые волосы прилипли ко лбу. Его обычная
Логан садится на край матраса и трясет его.
— Папа, проснись.
Он открывает глаза, но, похоже, с трудом фокусируется.
— Папа, ты нас слышишь? — спрашиваю я сквозь комок в горле.
— Логан? — прохрипел он, глядя на меня.
— Нет, я Логан, — отвечает мой брат. — Что с тобой?
— Ничего. Просто простуда.
Логан прижимает ладонь ко лбу отца.
— Ты горячий. Мне кажется, у тебя жар.
Он отбивает руку.
— Нет. Я же сказал тебе, что со мной все в порядке.
Приступ кашля опровергает его ответ.
— Черт. Нам нужно отвезти тебя к врачу.
— Я никуда не поеду.
Логан смотрит на меня, и я понимаю, что творится у него в голове. Что теперь?
— Тебе нужно принять душ, по крайней мере. От тебя воняет, — говорю я.
— Мне все равно.
— Нам не все равно! — отвечает Логан, расстроенный. — И мы не спрашиваем. Ты идешь в душ, или мы вымоем тебя из шланга.
Отец злобно смотрит на него, как будто это что-то изменит.
— Я принесу шланг, — я поворачиваюсь.
— Подожди! Ладно. Я приму душ, если это означает, что вы оставите меня в покое.
Логан помогает ему встать с кровати, и тогда я присоединяюсь к ним с другой стороны от отца. Мне приходится дышать через рот, потому что от него действительно пахнет гнилью. Чувство вины в моей груди разрастается, заставляя мой желудок сжиматься в ответ. Мы должны были приехать раньше.
Если бы у меня были деньги, я бы заплатил за то, чтобы поместить отца в дом престарелых. Мы не можем рассчитывать на то, что соседи присмотрят за ним, а он явно не может позаботиться о себе. У него уже давно депрессия.
Ванная комната крошечная, и мы с Логаном едва там помещаемся.
— Мы не можем вдвоем помогать папе в душе. Я начну уборку, — говорю я Логану.
— Хорошо. Я разберусь с ним.
Вся квартира — свинарник, и трудно сказать, какая комната самая плохая. Я начинаю с его спальни, чтобы он мог лечь в чистую постель, когда выйдет из душа. Я беру самый большой мусорный пакет, который только могу найти, и выкидываю в него весь хлам, быстро заполняя его.
Черт. В прошлый раз, когда мы приезжали, у него дома не было так плохо. Он что, опять подсел на обезболивающие? Он чист уже больше года, но никогда не знаешь. Если он и принимает наркотики, я не нашел никаких улик в его комнате.
Простыни в таком ужасном состоянии, что их даже не стоит стирать. Надеюсь, там есть чистый комплект, потому что этот надо поджечь.
В шкафу в прихожей я нахожу совершенно новый комплект. Он все еще в упаковке из магазина. Мы купили его два месяца назад — не могу поверить, что он до сих пор им не пользовался.