Играя на струнах души

Солсбери Дж. Б.

Он улыбается мне.

Ублюдок.

— Йоу, Томми!

Черт. Он не видит моих глаз из-за козырька кепки, закрывающей верхнюю часть лица, поэтому я пользуюсь возможностью нахмуриться. Парень останавливается в футе от меня, и запах мужского средства для мытья тела доносится до меня раньше, чем приторно сладкие духи его спутницы. Он смотрит на меня, а она на него, готовая ловить каждое его слово. Или, может быть, фантазируя о его губах. У него действительно красивые губы. Ублюдок.

— Что я могу для тебя сделать? — говорю

я. — Пополнить запасы презервативов? Может быть, одноразовые простыни?

— Тебе понравилось сегодняшнее шоу? — говорит он с дерзкой ухмылкой.

Он видел, что я смотрю? Как, черт возьми, тот заметил, что я смотрю? Пожимаю плечами, как будто мне все равно.

— Думаю, все было хорошо.

Его улыбка становиться шире.

Я кладу руки на свой ящик.

— Мне нужно вернуться к работе.

— Подожди, я хочу познакомить тебя с моей подругой, Эрикой.

— Моника, — поправляет его женщина.

— Моникой, — повторяет он без малейшего намека на раскаяние. — Это Томми.

Я открываю рот, чтобы поздороваться и быстрее убраться отсюда, но Моника опережает меня, пискнув:

— Тебя зовут Томми?

Глубокий вздох.

— Да. — Я наваливаюсь всем весом и толкаю ящик вперед, но он не двигается с места. Какого черта? Толкаю его снова. Должно быть, колесо застряло в трещине.

— Дай помогу, — говорит Итан и исчезает за дальним краем ящика. Он приподнимает один конец, доказывая, что эти мышцы не только для эстетики. — Вот, теперь должно сработать. — Возвращается ко мне и берет меня за руку. — Вот так. — Он опускает переднее колесо ящика в мою ладонь.

— Сукин сын, — шепчу я.

Он хихикает и обнимает Монику.

— Хорошей ночи, Томми.

— Пока-а-а! — кричит Моника, когда он тащит ее обратно к своему автобусу.

Я благодарна ему за то, что парень не обернулся, иначе увидел бы пар, вырывающийся из моих ушей.

— Сукин сын, гребаный козел…

— Потеряла колесо? — спрашивает Медведь, проталкивая мимо меня ящик вдвое больше.

— Что-то вроде того. — Я обхожу спереди и пытаюсь понять, как, черт возьми, ему удалось так быстро открутить колесо.

— Я помогу.

— Нет! Я сама. — Изо всех сил пытаюсь поднять вес ящика настолько, чтобы подсунуть под него колесо.

Не говоря ни слова, Медведь приподнимает ящик, и мне удается вернуть колесо на место.

— Спасибо, — бормочу я, ненавидя то, что мне понадобилась помощь.

Я оглядываюсь в поисках Итана, чертовски надеясь, что он наблюдает, пока толкаю отремонтированный ящик. Мне хочется ухмыльнуться ему и сказать: «Хорошая попытка, засранец».

И нахожу его прислонившимся к своему автобусу, его руки запутались в волосах Моники, а язык проник в ее горло.

— Мерзкий урод.

Я толкаю ящик вперед и обдумываю свою месть.

ГЛАВА 4

ИТАН

Плотные шторы на койках туристического автобуса

облегчают сон. Я никогда не знаю, в котором часу просыпаюсь, пока не отдерну их и не увижу солнце.

Сегодня утром я проснулся от непонятного ощущения. Открываю глаза и…

— Господи, боже! — Мое сердце переходит от сна к бегу на четверть мили, когда я вижу два широко раскрытых глаза и ничего не выражающее лицо, смотрящее на меня.

— Ты проснулся.

— Конечно проснулся, ты, маленький псих. — Я кладу ладонь на грудь. — Как долго ты на меня смотришь и где твои родители?

Поскольку жены и дети едут с нами в турне, мы распределили места в автобусах. У Бетани и Джесси свой автобус. Райдер, Джейд, Кэти и няня едут в одном автобусе. Я еду с Беном, Эшли и Эллиот, что немного усложняет проведение ночевок. Не то чтобы мне это запрещали. У Бена и его семьи есть вся задняя часть автобуса с дверью, которая запирается, а у меня — передняя.

Вчера вечером я мог бы пригласить Монику поехать с нами в Канзас-Сити. Уверен, что мы нашли бы миллион разных поз, чтобы скоротать время, но она сказала мне, что влюблена в меня, когда мы едва достигли второй базы, поэтому так и не озвучил приглашение. Любовь или даже ее иллюзия — это то, с чем мне не хочется иметь ничего общего. Поэтому попросил охрану вызвать ей такси до дома. Я был достаточно счастлив, знать, что она послужила определенной цели, а воспроизведение раздраженного выражения на лице Томми заставило меня ухмыляться, пока я не заснул.

— Эшли в душе, а папа пошел за едой. — Эллиот, крошечный человечек, не покинула свою позицию у изголовья моей койки. — Что такое С и М?

Я стону и тру глаза.

— Слишком рано для вопросов. Погугли.

— Хорошо, — говорит она со слишком большим энтузиазмом для — я проверяю свой телефон — восьми часов утра.

Сползаю с койки и разминаю затекшие мышцы.

— Кофе.

Не отрывая взгляд от ноутбука, Эллиот указывает в сторону мини-кухни.

— Он еще горячий.

Спотыкаясь, я иду и наливаю себе чашку. Затем сажусь за стол напротив Эллиот. Из окна я вижу, что мы находимся на площадке в Канзас-Сити. Автобусы и полуприцепы с транспортными контейнерами выстроились в очередь и персонал уже разгружает оборудование. Я прищуриваюсь в поисках Томми. Сколько времени ей понадобилось, чтобы починить колесо на том ящике прошлой ночью?

— Какая разница, — бормочу я. Однако не могу оторвать взгляд от окна.

— Са-до-ма-зо-хизм…

И вот я проснулся. Закрываю ноутбук, покачивая головой.

— Не знал, что ты умеешь читать.

Она наклоняет голову, каштановые локоны падают на один глаз.

— Мне семь. — Эллиот прищуривает свои маленькие глазки. — Что значит фетиш?

— Эш! Ты там закончила?

Крошечная девочка продолжает смотреть на меня, ожидая ответа.

Я кричу:

— Поторопись. Пожалуйста.