Игрек минус
Шрифт:
– - Но полной реактивации не получилось, -- возразил Бен.
– - Да, в сознании у меня всплыло немало всякой всячины, но многое противоречиво, неясно, неправдоподобно...
– - А иначе и не могло быть, -- отозвалась Гунда.
– - Двумя-тремя препаратами настоящей реактивации не добьешься. Ты никогда не видел, как производится настоящая? Нейронным зондом вскрывают один уровень за другим. На каждый из них воздействуют строго дозированными ударами электрического тока. Лекарственные препараты служат только поддержкой. Все это было невозможно в твоем случае. Мы дали тебе лучшее средство, каким располагали, но в сознание оно выводит, естественно, не только то, что ты хочешь вспомнить, но и многое другое. Средство это действует не
– - И что же в этих сновидениях правда?
– - Я не знаю, как средство подействовало на тебя и что именно ты видел во сне. Но я, конечно, могу сказать тебе, что там правда: ведь почти само собой разумеется, что в такой системе, как эта, снова и снова находят друг друга люди, которые не хотят примириться с диктатурой компьютера. К таким людям принадлежал и ты -- так же, как Харди, Джонатан и Барбара...
– - Я видел это во сне...
– - прошептал Бен.
– - Что ты имеешь в виду?
– - и Гунда умолкла на мгновение.
– - Ты вспомнил все, что с тобой было? Это и видел ты в своих снах?
– - Да, возможно.
– - Словно желая избавиться от тревожащих его мыслей, Бен провел рукой по лбу.
– - Ну, хорошо. Может быть, все так и есть, как ты говоришь. Может быть, все это где-то во мне еще живет... кое-что я увидел, пережил заново. Что ж, если все это правда, тут уже все равно ничего не изменишь. Но что будет теперь?
– - Ты еще спрашиваешь? Ты снова присоединишься к нам. Сможешь занять ведущее положение. Мы с тобой будем работать вместе -- ты бы этого хотел?
Гунда снова к нему придвинулась. Но он сейчас думал о другом.
– - Все это звучит очень логично. Но не кажется ли тебе, что другие могут посмотреть на это по-иному? Для меня все те события остались далеко позади. И даже если все они произошли на самом деле, что они значат для меня теперь? С какой стати должен я к вам присоединяться? Почему ты вообще мне обо всем этом говоришь?
– - Но послушай же, Бен!
– - Она схватила его за локоть.
– - Тебе только и остается, что работать вместе с нами. Ты ведь знаешь, людей в нашем государстве сковывают не только физические, но и духовные ограничения. Поле зрения у них искусственно сужено. Подавлена целая гамма естественных побуждений, некоторые ликвидированы вообще. Ты думаешь, это в природе вещей, чтобы люди беспрекословно подчинялись всем приказам? Нормально, по-твоему, когда мужчин отделяют от женщин только потому, что хотят держать под контролем какие-то там абстрактные генетические данные? Самое естественное, что есть в мире, объявлено извращением! Не вернее ли другое: извращено общество, в котором мы живем?
– - В голосе Гунды звучала ненависть. Он становился все громче, и, заметив это, она опять перешла на полушепот.
– Нам говорят, что у всех у нас равные права, что исчезло различие между богатыми и бедными. А ведь ты сам убедился, что это вовсе не так. Ты видел, как живут граждане высших категорий. Все, о чем нам твердят, ложь. По сути, правда заключается в том, что очень немногие живут в роскоши и изобилии за счет многих. И ты еще спрашиваешь, почему ты должен к нам присоединиться! Есть люди -- их немного, -- чей психологический горизонт сузить не удается. Мы с тобой принадлежим к их числу. А кто хоть раз посмотрел открытыми глазами вокруг, тот уже не сможет жить, как все остальные. И тот, у кого сохранилась хоть искорка инициативы, готов отдать борьбе против этой системы все свои силы.
На мгновение Бен задумался. Потом сказал:
– - Ну, хорошо. Допустим, я буду работать в твоей группе. Что я буду делать? Как вы представляете себе борьбу против этого государства? Ты не хуже меня знаешь, что все у нас идеально организовано, руководимо и контролируемо. Что могут сделать несколько человек, даже если они умны и деятельны? Что могу сделать я?
Гунда как-то странно на него посмотрела. Конечно, она взволнована, наверное, все это для нее очень важно, но сейчас во взгляде ее появилось что-то еще -- голод, жадность? Бен напряженно ждал ответа: быть может, из него он узнает больше, чем Гунда готова ему сказать.
– - Все очень просто, Бен. Средство есть. И ты поможешь нам им воспользоваться. Ты знаешь, что я имею в виду? Бумаги, записи. Да, мы узнали, что только одному человеку известно, где они спрятаны, и этот человек ты. Вот почему ты для нас так важен. Дай мне эти бумаги, нужно, чтобы ты отдал их мне сейчас -- и все будет хорошо.
– - А какова цель? Зачем вы хотите все это применить?
Словно в отчаяньи от того, что ее не понимают, Гунда затрясла головой.
– - Да разве не понятно? Мы нарушим функционирование системы, мы ее уничтожим! Создадим хаос -- ты знаешь, что теперь мы в состоянии это сделать. Где бумаги?
– - Я спрашиваю не о конкретных действиях: я достаточно хорошо знаком с центральной системой управления и контроля и знаю, как можно вызвать определенные последствия. Я спрашиваю о цели. Что мы этим изменим? Вообще, какая у вас цель?
Гунда была ошеломлена.
– - Разрушение системы, разумеется! Мы станем руководить сами. Дадим людям свободу. О Бен, только подумай, как изменится для нас с тобой этот мир! Мы сами станем теми, кто живет в высоких домах, высоко над городом, над всеми остальными! Тогда мы сможем быть вместе, Бен --ты и я!-- выберем себе любой из этих роскошно обставленных этажей, будем жить без забот... Что ты на это скажешь? Разве это не прекрасно?
Да, это прекрасно! Только представить себе, что у тебя просторное жилье, что ты дышишь хорошим воздухом, что пища у тебя вкусная, а чистой воды сколько хочешь. Представить себе жизнь без твердого распорядка дня, без очередей перед окошком выдачи пищи, без форменной одежды, без новостей дня и разъяснений политической программы. Без физических упражнений, без психотренинга, без занятий по сравнительной истории. Без хождения на работу, без контроля, без ограничений...
Картины, нарисованные Гундой, не произвели бы на него впечатления, только если бы он был начисто лишен фантазии. И сама Гунда: он почти не знает ее, но разве это так важно? Он всегда спал только со своей куклой и только один раз с настоящей девушкой, Барбарой. Разве не все равно, с кем из них двоих он зажил бы вместе? А Гунда не только хороша собой, она, кажется, еще и умна -- совсем не такая, как люди, с которыми он до сих пор имел дело. Может, все-таки, это осуществимая мечта? Беззаботность, привольная жизнь, нескончаемый отдых намного прекраснее, чем даже в деревнях-пансионатах.
Но кроме этого было что-то еще. Хотя он далеко не нашел пути к своему прошлому, хотя ему еще неясно, что правда, а что ложь, все равно что-то в нем снова обрело жизнь, что-то, чего он никогда раньше не выражал словами, что описать и выразить было труднее, чем приятную жизнь, но что, однако, было гораздо существеннее и реальнее: цель, которую он когда-то перед собой поставил. Теперь он знал ее снова, и ему снова хотелось ее достичь. И с целью этой все, чем пыталась соблазнить его Гунда, было несовместимо.
Резко, так что рука Гунды соскользнула с его локтя, он встал.
– - Нет, -- сказал он.
– - Я все обдумал: действовать вместе с вами я не буду. Это мое последнее слово.
Гунда вскочила, будто ее хлестнули бичом. Лицо ее выражало безграничное изумление.
– - Как? Ты отказываешься действовать с нами заодно? Боишься, или слишком ленив, или слишком глуп? Хорошо, пусть будет так! Пусть грязную работу делают другие -- ради всех, в том числе и ради тебя. Но дай нам записи! Отдай их! Где они?..