Игрок
Шрифт:
Сам не замечаю, как в руке оказывается меч. Поднимаюсь по ступенькам крыльца. Дверь сорвана с петель, из проёма пышет жаром.
Прикрываю локтем лицо, захожу внутрь. Под ногами хрустит выломанная дверь. Глаза слезятся от дыма, иду почти на ощупь. Уши улавливают странный хруст и чавканье. Будто голодная свинья торопится набить брюхо у корыта.
– -Эй!
– кричу.
– Есть кто живой?
Странно, если в доме случился пожар, почему дверь выломана внутрь, а не наружу?
Застываю, поражённый этой мыслью.
Хруст прекращается. Кто-то сопит, шумно вдыхает, как будто за стеной заработали огромные кузнечные мехи. Слышу нарастающий свист и хрипение.
В следующий миг в меня врезается гудящий паровой каток, и сбивает с ног.
С маху прикладываюсь затылком к чему-то твёрдому и острому. В голове вспыхивает невиданный фейерверк. Слышу глухой рёв, сквозь искры в глазах вижу летящий мне в лицо огромный кулак. Последнее, что фиксирует моё сознание - табличка кроваво-красного цвета, и тревожный голос моей блондинки: "Ранение! Срочно лечитесь!" Дальше - темнота.
***
– -Можно хоть этого распотрошить?
– -Нет, нельзя.
– -Я жрать хочу.
– -Не жрать, а есть. Что за бескультурье!
– -Вот нажрусь, буду культурным.
Поворачиваю голову. Темно, хоть глаз выколи. В черепе - будто ёж свернулся, во рту - мерзкий привкус гари. Нет, это не сон. Прошлый раз я проснулся бодрым и свеженьким, как огурчик.
Пробую пошевелиться. Что-то мешает. Руки замотаны ремнём, ноги скручены так плотно, что чувствую себя русалкой. То есть русалом. Существом, у которого ноги слиплись в один холодный толстый хвост.
– -Ну, дай, хоть ногу отгрызу? На одной попрыгает...
– хриплый, низкий голос, говорящий гнусавит, будто насмерть простужен.
– -Нет, я сказал.
– Второй голос тонкий, как у ребёнка, с повизгиванием в конце слов. Словно говорит ожившая кукла.
Нос щекочет шершавая, вонючая тряпка. Да у меня мешок на голове, вот почему так темно.
– -Один очнулся. Тащи его сюда!
– распорядился писклявый.
Слышу тяжёлые шаги. Потом меня хватают за ноги и волокут по земле. С головы срывают мешок, и я зажмуриваюсь от яркого света.
– -Откуда у тебя эта записка?
Моргаю, глаза слезятся от насыпавшейся на лицо мелкой трухи от мешка.
У крохотного костра сидит пузатый человечек, ковыряется в кучке разложенные возле огня вещи. Узнаю свой меч, ворох пергаментных свитков, посохи Арнольда.
– -Говори!
– рычит второй, и встряхивает меня, как тряпку.
Зрение наконец проясняется. Надо мной нависает бычья морда. Прямо на меня смотрят выпуклые, блестящие глаза животного. Налитые кровью белки, щётка жёстких волос на низком лбу, перечёркнутом глубокими морщинами. Сбоку массивной головы торчат короткие, кривые рога, кончик одного обломан. Под рогами подрагивают неожиданно смешные, бархатные телячьи уши.
На одном ухе красуется ряд блестящих металлических колец, в одном, самом крупном, сверкает крохотный драгоценный камень.
– -Кто дал тебе эту записку?
– требовательно вопрошает писклявый.
Смотрю на него и вздрагиваю. Это не человек. Вытянутое, тонкое рыльце, скошенные к центру крохотного личика глаза, круглые и чёрные, как икринки. Вместо волос на круглой, лысой голове - полупрозрачные антенны. Они двумя пучками торчат надо лбом и покачиваются от малейшего движения.
Округлое тельце, узкое в плечах, расширяется книзу, как мягкая груша. Длинные, тонкие руки, на маленьких ладонях - по три вытянутых суставчатых пальца.
Одна трёхпалая рука монстра держит развёрнутый листок со стихами покойного капитана стражи.
– -Говори!
– опять рычит человекобык, и встряхивает меня за ремень, стянутый на локтях.
– -Тебе-то что?
– желудок скручивает от досады. Надо же было так глупо попасться в лапы этим двум причудам генетики.
– Фредди, дай, я откушу ему ухо!
– человекобык обдаёт меня запахом гниющей плоти. Скрипят крупные зубы, на плечо мне капает горячая слюна. В памяти выскакивает странная фраза: "Фигушки, я плотоядная!"
– -Подожди, Джонни, - морщится писклявый монстр.
– Не видишь, разве, что это новичок? С ними надо поласковей.
Бык Джонни утробно хохочет, меня трясёт вместе с его вцепившейся в ремённые путы лапищей.
– -Новичков мало, а охотников - пруд пруди, - печально замечает Фредди.
– Сотня за новичка, три сотни - за совсем зелёного... так и по миру пойти недолго.
Писклявый встрепенулся, антенны на его лысой голове задрожали.
– -Эй, Джонни, тащи второго.
Джонни бросает меня на землю у костра, уходит и возвращается со связанным, как колбаска, Арнольдом. Тот мотает головой, под глазом у красавчика наливается багровым цветом здоровенный синяк.
– -Очнулся?
– деловито спрашивает Фредди. Арнольд таращит на него глаза, безвольно качается в ручищах человекобыка.
– Что молчишь, язык проглотил?
– -Я не глотал, - тут же протестует Джонни.
– Это не я!
Арнольд издаёт сдавленный вопль, и начинает отчаянно дёргаться в своих путах.
– -Ну что за новичок нынче пошёл, никакой сознательности, - писклявым голоском замечает Фредди.
– Подумаешь, великое дело, попались. Крыс, гоблинов, пауков убивали? Убивали. Добро накопили? Накопили. Опыт прокачали? А как же. Так делиться надо!
– -Вы, вы...
– сипит красавчик.
– Вы монстры! Вас не должно быть!
Фредди закатывается от смеха, его пухлое брюшко трясётся, он шлёпает по нему трёхпалыми ладошками. Раздаётся звук, будто стучат по пустому бочонку. Джонни вторит ему хриплым басом.