Игрок
Шрифт:
С горечью он выбрал второе и отправился на орбиталище Чиарк, где надеялся снова оказаться в своей тарелке.
— Недоумок, — бросил Маврин-Скел Хамлису Амалк-нею и пустился в направлении ряда открытых окон.
Поле ауры пожилого автономника побелело от гнева, а судя по ярко-переливчатому радужному пятну, он с помощью узколучевого приемопередатчика пытался связаться с удаляющейся машиной. Маврин-Скел резко остановился и повернулся. Гурдже задержал дыхание, пытаясь предугадать, что скажет Хамлис и что ответит маленький автономник;
— А я ненавижу, — медленно сказал Маврин-Скел с расстояния метра в два, — не то, что я потерял, а то, что приобрел, став — пусть и в далеком приближении — похожим на усталого, потертого жизнью старца вроде вас, у которого даже не хватило человеческого достоинства умереть, когда он устарел морально. Вы — пример пустой траты материи, Амалк-ней.
Маврин-Скел превратился в зеркальную сферу и, демонстрируя полное нежелание продолжать разговор, унесся вдаль и исчез в темноте.
— Умственно отсталый сопляк, — сказал Хамлис, поля его приобрели иссиня-ледяной оттенок.
Борулал пожала плечами:
— Мне его жалко.
— А мне — нет, — сказал Гурдже. — Думаю, он прекрасно проводит время. — Он повернулся к профессору: — И когда же я смогу познакомиться с вашим гением от стрикена? Или вы ее прячете пока, чтобы слегка поднатаскать?
— Нет, просто мы дали ей время акклиматизироваться, — сказала Борулал, ковыряя в зубах острым концом палочки от тарталетки. — Насколько я понимаю, девушка воспитывалась в довольно тепличных условиях. Похоже, она только-только сошла с ВСК и, должно быть, чувствует себя не совсем в своей тарелке. К тому же она приехала не для того, чтобы изучать теорию игр, имейте это в виду, Жерно Гурдже. Она будет изучать философию.
Гурдже изобразил подобающее удивление.
— Тепличное воспитание? — переспросил Хамлис Амалк-ней. — На ВСК? — Вороненый оттенок его ауры свидетельствовал об изумлении.
— Она застенчива.
— Это понятно.
— Я должен с ней познакомиться, — сказал Гурдже.
— Познакомитесь, — сказала Борулал. — И, может, скоро. Она сказала, что может пойти со мной на следующий концерт в Тронце. Хаффлис там дает сеанс игр, верно?
— Обычно так, — согласился Гурдже.
— Может, она сыграет с вами там. Но не удивляйтесь, если она вас испугается.
— Я буду образцом доброжелательности.
Борулал задумчиво кивнула. Она устремила взгляд на толпу собравшихся, и на секунду на ее лице появилось встревоженное выражение, когда из центра зала послышались громкие одобрительные крики.
— Прошу прощения, — сказала она. — Кажется, могут начаться неприятности.
С этими словами она удалилась. Хамлис Амалк-ней посторонился, чтобы опять не сыграть роль столика; профессор забрала свой бокал с собой.
— Вы сегодня утром видели Йей? — спросил Хамлис у Гурдже.
Тот кивнул:
— Она засунула меня в скафандр, всучила автомат, и мне пришлось палить по игрушечным ракетам, которые сами себя демонтируют с помощью взрыва.
— И вам это не понравилось.
— Ничуть. Я возлагал на эту девицу большие надежды, но она делает слишком много таких вот глупостей. Боюсь, ее разум демонтируется при помощи взрыва.
— Да, такие развлечения не каждому по душе. Она просто пыталась вам помочь. Вы говорили, что испытываете беспокойство, ищете новых ощущений.
— Уж это мне точно не понравилось, — сказал Гурдже, внезапно охваченный необъяснимой грустью.
Они с Хамлисом смотрели, как мимо проходят люди, направляясь к длинному ряду окон над террасой. В голове Гурдже тупо гудело — он совсем забыл, что во избежание неприятных последствий прекращать действие Пряноголубого следует плавно. Испытывая легкую тошноту, он смотрел, как люди проходят мимо.
— Кажется, подошло время фейерверка, — сказал Хамлис.
— Да… Давайте-ка подышим свежим воздухом.
— Именно это мне и нужно. — Аура Хамлиса засветилась тускловато-красным оттенком.
Гурдже поставил свой бокал и вместе со старым автономником присоединился к толпе людей, которые направлялись из яркого, увешанного гобеленами зала на залитую светом террасу, выходящую на темное озеро.
Дождь ударил в окна с таким звуком, будто в огне затрещали дрова. Вид из дома в Икрохе на крутой, поросший лесом склон и дальше — на фьорд и горы на другом берегу — был искривлен, искажен водой, хлещущей по стеклу; а иногда низкие тучи обтекали башни и купола дома Гурдже наподобие влажного дыма.
Йей Меристину поставила обутую в сапог ногу на резной камень облицовки очага, положила бледно-шоколадную руку на тонкую каминную полку, взяла с пола большую чугунную кочергу и принялась тыкать в шипящие и полыхающие поленья. Искры устремились вверх по высокой трубе и где-то наверху встретились с дождем.
Неподалеку от окна парил Хамлис Амалк-ней, глядя на безрадостные серые тучи.
Деревянная дверь в углу комнаты распахнулась, и появился Гурдже, неся поднос с горячей выпивкой. На нем была свободная легкая куртка и мешковатые брюки. Он прошел по комнате, слегка шлепая тапочками, поставил поднос, посмотрел на Йей.
— Ну как, придумала ход?
Йей подошла к доске и, мрачно взглянув на нее, покачала головой.
— Нет. Я думаю, ты выиграл.
— Смотри.
Гурдже принялся переставлять фигуры. Руки его над доской двигались быстро, как у фокусника, но Йей успевала следить за ходами. Она кивнула.
— Да, вижу. Но… — она постучала пальцем по шестиугольному полю, на которое Гурдже поставил одну из ее фигур, — это только если бы я двумя ходами ранее надежно прикрыла эту блокирующую фигуру. — Она села на диван, приветственно подняла свой бокал. Гурдже улыбался на диване напротив нее. — Твое здоровье, победитель.