Игрок

Признаться, жизнь перестала удивлять меня уже давно. Точнее сказать, надоела хуже горькой редьки. Своим однообразием, бесконечной чередой совершенно бессмысленных и отвратительно одинаковых дней, в которых почти никогда и ничего не происходит и в которых

Вы, конечно, скажете: все это ерунда, чепуха и полный бред. О чем тут вообще говорить, если я, так сказать, и жизни-то не видела? Двадцать пять — это вам не пятьдесят и не семьдесят. Мол, поживи с наше, попробуй все на свете, доберись до седой старости и уж тогда суди…

А вот не выйдет. Не могу я так долго ждать. Поэтому сужу о том, что вижу, уже сейчас, хотя, прямо сказать, не испытываю от этого никакого удовольствия. Поверьте, я — не скучный человек, не зануда и не вертихвостка. За свои неполные двадцать пять мне довелось немало попробовать и повидать. Я сунула нос во все возможные события, которые только мог предложить мне наш небольшой городок. Я была запевалой в каждом мало-мальски серьезном происшествии, начиная от таскания вишен в соседском палисаднике до поджигания колхозной травы в грустные дождливые вечера.

Зачем, спросите? Да ради извечного любопытства типа: загорится или нет, когда сверху льет, как из ведра? А если нет, то, может, керосинчику плеснуть, чтобы получше занялось?..

Что поделать — такая уж у меня деятельная натура. Не могу спокойно усидеть на месте. Сколько себя помню, мне время надо было что-то делать, куда-то бежать, кого-то искать, чего-то допытываться, менять, переделывать, улучшать… мир всегда казался мне гораздо больше, чем огороженный забором участок в десять соток. А бесценные кладовые знаний никогда не укладывались в те жалкие сундучки, которые пытались приоткрыть для нас старенькие сельские учителя.

Когда я немного подросла и научилась скрывать последствия своих шалостей, а соседи начали посматривать в мою сторону с большим подозрением, я с восторгом встретила новость о переводе отца в другую военную часть и без сожалений уехала в город побольше. Еще через несколько лет, провожаемая облегченными взглядами уже новых соседей, перебралась в столицу, где мое растущее любопытство и страсть к познанию могли быть хоть как-то удовлетворены. Но не вышло: учиться в гимназии оказалось не в пример скучнее, чем носиться босиком по шумной и крикливой улице, а тщательное выписывание букв в тетрадках было гораздо труднее, чем рисование неприличных слов на некрашеных заборах.

Пожалуй, школа стала первой, кто серьезно поколебал мою уверенность в правильности собственных устремлений. Это не делай, так не говори, туда не смотри, девочкам такое знать не положено… везде — рамки, рамки и рамки. В которых все давным-давно предопределено, застолблено, огорожено, расписано и хорошо известно. Урок — перемена — снова урок. Потом — быстрая пробежка до дома, торопливо заглоченный обед, мучительная зубрежка под пристальным маминым присмотром. Наконец, счастливые два часа на прогулку. Недолгие знакомства. Увлекательные драки с местными мальчишками. Старательное замазывание глиной полученных царапин и синяков. Какой-то глупый ритуал умывания по вечерам, недолгий сон и… все снова повторялось с ужасающим постоянством. Сперва один год. Потом другой, третий… до тех пор, пока, наконец, бурные порывы детского любопытства постепенно не начали угасать, а пытливый ум не наткнулся на жесткие ограничения, принуждающие его отказаться от дальнейшего познания.

Положение не спасали даже курсы юного медика, школьный кружок рисования, дополнительные уроки пения, специально нанятый преподаватель по бальным танцам. Немного полегчало, когда отец внял моим мольбам и записал меня в секцию рукопашного моя, где я могла хоть немного побыть сама собой, не боясь сердитого окрика или заявления, что девочки, мол, не должны замахиваться бейсбольной битой на своего обидчика. И я даже обрадовалась, что наконец-то оживу, но первый же перелом (всего-то "луч" сломала!) закончился для тренера грандиозным скандалом. А потом и закрывшимися у меня перед носом дверьми спортивного зала.

Потом было плавание, секция акробатики, ажурного плетения, модельного конструирования, вышивания, легкой атлетики, академической гребли, золотошвеек, курсы кройки и шитья, исторический кружок… да всего и не упомнишь. Достаточно сказать, что за несколько лет я перепробовала все на свете, чтобы отыскать то, что было бы мне действительно интересно. Надо признать, что какое-то время новое занятие действительно вызывало у меня искреннее желание его полностью освоить и немедленно испробовать. То самое, детское, чистое и незамутненное чужими советами любопытство: получится? Не получится? Но потом что-то… не знаю, ломалось, что ли? Куда-то исчезал недавний интерес. Напрочь отшибало желание продолжать, и грустный мамин голос раз за разом повторял: "А ведь у тебя могло бы получиться"…

Да. Она права: у меня могло бы получиться. Если не все, то почти все, потому что мне с легкостью давались все предметы, какие только могла предложить современная школа. Проблема была лишь в том, что как только я это начинала понимать, всякий интерес почему-то безвозвратно угасал. Причем, так быстро и надежно, что настойчивые мамины попытки его реанимировать неизменно натыкались на бесповоротную клиническую смерть.

Осознав эту свою ущербность, я серьезно загрустила. Жизнь разом перестала быть веселой и увлекательной. Все выглядело пресным, одинаковым и каким-то… пустым. Ненужным мне совершенно, потому что не могло предложить именно то, что было бы действительно важным.

Еще через несколько лет пришло время поступать в универ. Сперва на эколога (а как же — модная, важная и нужная всему миру профессия!), но потом я неожиданно передумала и перевелась на экономический, а на второй год передумала снова и, бросив все на полпути, ушла учиться на программиста. Почему-то мне показалось, что тут хотя бы не будет скучно, ведь новые технологии — это должно быть интересно даже такой непоседе, как я. Много новизны, много новых открытий, много встреч, событий, увлекательных поисков в Интернете…

Как всегда, мои ожидания не оправдались, хотя доучиться все же пришлось. Попутно ища свою стезю в журналистике, юриспруденции, фармации, спорте, хореографии, дайвинге… как видите, я действительно испробовала почти все, до чего могла дотянуться. И действительно сунулась во все возможные профессии, чтобы хоть как-то избавиться от ощущения стремительно уходящей, бесцельно прогорающей жизни. Быть может, только от наркотиков и тяжелого рока сумела увернуться. Но лишь потому, что еще в детстве крепко усвоила, что не надо совать в рот всякие незнакомые травки — от них потом животик болит (проверено не раз), а еще услышала по телеку от одного солидного дядьки в белом халате, что постоянное давление тяжелой музыки на неокрепшую детскую психику плохо сказывается на умственной деятельности… короче, дебилами он обозвал всех любителей клево оттянуться. И весьма красочно описал последствия неуемных алкогольных возлияний. А поскольку дебилкой я становиться не хотела, то всякие крайности после этого всегда старалась вежливо огибать стороной.