Игромания Bet
Шрифт:
Понимал далеко не все — специфичный язык и тема научная. Но, судя по предисловию, Надеждин ее специально для чайников написал. Без формул. С шуточками-прибауточками. С карикатурами и гравюрами. В основном какого-то Дюрера. Всадники всякие несутся по небу с трубами. Народ давят нещадно. Короче, я так понял, он убежден в том, что со временем весь мир засосет в «черную дыру». Вообще весь. Но он на это безобразие смотрит с оптимизмом. Не боится. Он считает, что у Вселенной есть код, по которому она развивается. Сначала был Большой взрыв, и от него все начало отматываться. И до сих пор отматывается. И еще кучу времени будет отматываться. Но благодаря коду можно абсолютно от любого предмета отмотаться в каком угодно направлении. Да
Но с помощью этого кода реконструируется не тот мир, который мы видим или который будет, например, через десять лет. А тот, что заложен в коде Вселенной в идеальном виде. То есть в код не заложен, скажем, террорист, влетающий на самолете в нью-йоркскую башню, а значит, башня существует и в будущем. Точнее, она существует не в прошлом и не в будущем, а вне времени, поскольку код не зациклен на конкретном времени. Он как бы существует вне его.
И вот в «черной дыре» мир не разрушается, а трансформируется по закону кода. Это уже вроде бы не та Вселенная, которая была, допустим, в две тысячи пятом году. А те вещи, явления и ситуации, которые заложены в идеальном коде Вселенной. Без примеси случайностей. Причем они существуют одновременно. В одной точке этой альтернативной реальности, которую можно назвать «белой дырой». И эта точка вместе с тем означает временную и пространственную бесконечность. Точка везде и, по нашим представлениям, нигде конкретно, потому что линия горизонта…
Долгое время я мог наслаждаться чтением безо всяких помех. Потом ко мне в шатер стали заглядывать любознательные туристы. Хихикали, показывали пальцами. В ответ я показывал им различные части тела. Чтобы отвязались. Кулак, средний палец, язык… Некоторым повезло, и они увидели задницу. Но подобное внимание к моей персоне ничего хорошего не предвещало. Книжку дочитать не дадут. За рупь семьдесят пять — не дадут.
И ведь не дали же! Как раз когда дело дошло до линии горизонта, вместо смешливых, стоматологически безупречных девиц из-за полога просунулись усатые полицейские. Полицейским абсолютно нечем заняться. Они ничего не производят — просто шатаются и норовят кого-нибудь сцапать, кто не успел спрятаться. Или спрятался, но на видном месте. Как я. Вот они меня и выудили.
Вины я за собой не чувствовал. В мозгах обнаружил полную пустоту. Кроме идей Надеждина, там ничегошеньки. Никаких воспоминаний: ни трудового стажа, ни образовательных дипломов, ни дружественных привязанностей, ни географических подробностей, ни интимных переживаний, за исключением тех, что были в последнем сне. Я обернулся одеялом, чтобы никого не смущать, и прошествовал по неизвестному городу. Похожему на декорацию. К фильму.
Пару раз попадались насквозь обкуренные чуваки, но полицейские их почему-то не трогали. Хотя одного из них пробило насквозь. Он затянулся миниатюрным бычком и, чудесным образом оставшись в вертикальном положении, свесил голову на грудь и пустил из уголка рта слюни с хорошим замесом соплей — короче, явно представлял для общества большую угрозу, нежели я.
Но в участок привели меня, а не его. И допрашивали. И я ничего не сказал. Не потому, что оказался твердым орешком и мне было что скрывать, а потому, что не мог объяснить, что со мной происходило в последнее время. И даже не мог понять, сколько это последнее время продолжалось.
Катастрофичность моего положения начала вырисовываться довольно живо. У меня ни вещей, ни документов. Переговоры с банком по телефону выявили полное отсутствие финансов. Миллион спрыгнул со счетов за две недели, которые я провел, если верить торговым чекам, в самых разнообразных местах Европы. Меня занесло на денек даже в Аргентину, где я осуществил большой вклад в местную экономику, пройдясь по самым дорогим ювелирным магазинам и оставив там около двухсот тысяч долларов. Я допускаю, что мог по какой-то придури потратить двести тысяч долларов на бриллиантовую мишуру, но почему в Аргентине?
Самое подозрительное и страшное во всей этой истории, что я ни цента не потратил на ставки. Значит, был болен. Находился под воздействием сильных психотропных препаратов или наркотиков —- впрочем, как и все вокруг.
Я оказался жертвой, но полицейские, вместо того чтобы ловить мошенников, смотрели с подозрением на меня. Хоть дали возможность позвонить Клипе в Москву — и на том спасибо. Правда, жирная скотина совсем не обрадовалась, услышав мой голос. Более того, Клипа, как выяснилось, разобиделся в пух и прах. Оказывается, две недели назад я их с Ванечкой послал в грубой форме где-то неподалеку от Брюсселя. В парке мы устроили карнавал, подробности которого стали смутно вытанцовываться в памяти, и вроде как я захотел уединиться с Софи, выдал им денег и велел катиться в Москву. Представляю, в какой форме я должен был это сказать, чтобы Клипа обиделся. Вообще-то Клипе до лампады, какими херами его обложить, а тут вдруг барышней чувствительной выступил. Подумаешь!
Картина происшедшего, прямо скажем, получалась малоприятной. И в этой картине я никак не обнаруживал Софи. Вот в чем гадство! Клипа звонил Софи, разыскивая меня, но ее домашний молчит, мобильный заблокирован — исчезла Софи! С моими деньгами или без — неизвестно. Но исчезла…
Попросил Клипу перевести тысячу долларов, чтобы вернуться в Москву, и был послан. Клипа отомстил. Вот мразь! Я ему так и сказал: «Мразь!» И он сразу трубку повесил. Ну и пошел в задницу!
Однако мне же как-то нужно отсюда уехать. Кстати, откуда? Где я нахожусь?
— Вы, господин русский, в Голландии, — без удивления ответил полицейский с самыми длинными усами, — вы в Амстердаме. И мы не станем оплачивать ваши оргии и хулиганства на площади Дам.
Фрагмент 67.
Буркина-Фасо на службе интересов
униженных и оскорбленных.
Все оплатил я. Я сам. От двух не отложившихся в памяти недель мне перепала кровать с балдахином. В антикварном ее взяли с радостью. Прочухав безнадежность положения раздетого туриста и безразличие к моей выгоде со стороны полиции, они предложили смешные деньги за царственную роскошь. Якобы их смутил запах мочи от белья. Да это все легко отстирывается. У меня моча слабенькая, мягкая. Как у младенца. Вот если бы Клипа нассал в постель, то всем бы пришлось не только ноздри закрыть, но и глаза — их бы начало разъедать, они бы слезились. Шутка ли — мороженое с пивом, коктейль Молотова для желудка.
Ничего не поделаешь: не возвращать же обратно грузовик, на котором привезли постель, и не ехать же к другим антикварам. И полицейские выжидательно смотрят… Придется брать, что дают эти крохоборы. Давайте, кувыркайтесь на моей постели со своими девчонками! Валяйте, грабьте.
После всех взаимозачетов с полицией и прочими голландскими социальными службами, после паскудных препирательств с нашим посольством, которое чуть ли не в открытую пожелало, чтобы я остался в Амстердаме и зарабатывал на отъезд в Россию своей жопой, — так вот, после всех передряг у меня оставалось двести с небольшим евро. Чего категорически не хватало на билет в Москву. Нужно было революционное решение проблемы.
Поездку домой на автобусе я немедленно отверг как оппортунистическую затею. Трястись пару дней по дорогам, перекусывать фаст-фудом, смотреть жалостливыми глазами на хищных пограничников и торопливо забегать в низкорослые кустики — это исключено. Никуда не годится. Годится лететь бизнес-классом и попивать красное вино при поощрительной улыбке вышколенной стюардессы. И на это нужно разыскать деньги. А чтобы разыскать деньги, необходима революционная идея. И тут я увидел двух ниггеров в реперских шапочках с ликом Че Гевары, и алгоритм выстроился самым естественным образом.