Игрушка Двуликого

Горъ Василий

Здороваться с хозяином лена особой необходимости не было – Арзай Белая Смерть приехал в замок вместе с Неддаром, – поэтому Латирдан шагнул к кобылке баронессы и галантно поинтересовался:

– Вы позволите вам помочь, леди?

Девушка засияла:

– Вы так любезны, сир!

Потом оперлась на предложенную руку и легко соскользнула на землю.

– Вы легки, как перышко… – «восхитился» король.

– Для такого могучего воина, как вы, легки все женщины… – парировала баронесса. Но руки не отняла.

– А разве на Горготе есть кто-то еще, кроме вас?!

– Я могу считать это декларацией намерений? – прищурившись, ехидно поинтересовалась леди Амалия. – Или это только красивые слова?

«Точь-в-точь как мы договаривались…» – мысленно отметил

Латирдан, жестом подозвал к себе слегка растерянного мажордома и приказал:

– Проводи насв нашипокои…

Глава 15

Баронесса Мэйнария д’Атерн

Первый день первой десятины третьего травника

…Кконцу пятого часа ожидания, когда в глазах женщин стали мелькать искорки сдерживаемого страха за своих детей, из черного зева пещеры послышался все убыстряющийся рокот барабанов.

– Кровь от крови твоей, Барс! – облегченно выдохнула Шарати и заулыбалась. Так, как будто Бог-Воин принял жертву не у кого-то еще, а у нее лично.

Хасия отреагировала иначе – раздула ноздри и с плохо скрываемой ненавистью уставилась на Уаттах, не отрывающую взгляда от входа в рей’н’и’ол и нервно теребящую уасти [122] , перевитую золотой нитью.

122

Уасти – косичка, перевитая серебряной или золотой нитью. Серебряная – символ того, что женщина родила мужу сына (намек на цвет стали), а золотая – дочь.

Мне стало смешно – судя по всему, перестав ревновать Намора ко мне, моя тэнгэ возненавидела кого-то из тех айти’иар, которые только что получили право на петлю над правым виском [123] .

– Если Тайка услышит Песнь Медвежьей Лапы, то Плакучая Ива захлебнется собственной желчью… – поймав мой взгляд, еле слышно фыркнула Шарати.

– А он что, собирается просить ее руки? – сообразив, что Тайка – это новая соперница моей старшей тэнгэ, и найдя взглядом своего бывшего жениха, стоящего среди воинов, спросила я.

123

Петля над правым виском – знак того, что девушка на выданье.

– Угу… – хихикнула девочка. – Ты-то же уже замужем!

Я нащупала Свадебный Дар Крома, провела пальцами по искрящимся на солнце тирритам и улыбнулась: да, я была замужем! За Истинной Половинкой, ниспосланной мне Богами!

В этот момент из пещеры вырвалось троекратное «У-уэй», и мне стало не до Хасии и ее проблем – жертвоприношение закончилось, а значит, из рей’н’и’ола вот-вот должен был выйти мой муж…

…Первым на пороге пещеры возник увей, по случаю праздника покрывший бритую голову хеттом [124] . И, сделав десяток шагов, замер в самом центре полукруга, образованного хейсарами, ожидающими своих сородичей.

124

Хетт – местное название головного убора хейсаров – войлочной шапки без полей, которые по большим праздникам украшаются пером ловчих птиц.

Выждал несколько мгновений, вскинул над головой жезл и поставленным голосом сообщил, что Бог-Воин принял все жертвы до единой.

Эхо от восторженного крика горцев еще металось в окрестных теснинах, а из рей’н’и’ола вышел еще один человек – мой муж. И неторопливо занял место не где-нибудь, а по правую руку от верховного жреца Бастарза!

Я опешила – раз в пещеру он заходил ПОСЛЕ аннаров, значит, и выходить должен был за ними!

Тем временем Кром с силой вбил в землю свой посох, поднял сжатую в кулак левую руку на уровень

груди и медленно разжал пальцы:

– Барс сделал выбор!

Родители и ближайшие родственники тех, кто вот-вот должен был провести первый настоящий бой в своей жизни, завороженно смотрели на падающие на землю рогульки и шевелили губами. Видимо, просили у Барса достойных побед. А девушки на выданье, не нашедшие мужей в прошлый праздник Благословения Эйдилии, прихорашивались – одергивали араллухи, подтягивали шнуровки на ансах, и без того туго обтягивающих бедра, и приглаживали волосы, заплетенные в магас.

Несколько мгновений ожидания – и после оглушительного рыка увея на выходе из рей’н’и’ола показался аннар Усмаров, сопровождаемый шестью сыновьями [125] , только что получившими право на меч [126] .

125

Тут Неддар мыслит, как урожденный хейсар – все мальчишки, взявшие в руки оружие, считаются воинами, а значит, мужчинами. А все мужчины рода считаются сыновьями старшего отца.

126

Получить право на меч – стать совершеннолетним.

Смотреть на вчерашних мальчишек, глядящих по сторонам с такой гордостью, как будто каждый из них только что обратил в бегство целую армию, было забавно. А еще забавнее – видеть, что им то и дело изменяет выдержка: проходя мимо Крома, шедший первым коренастый и довольно-таки широкоплечий юноша посмотрел сначала на предплечья моего мужа, потом на свои и слегка помрачнел, парень, замыкавший строй, улучив момент, вперил вопросительный взгляд в глаза одной из девушек-Царранов, а рыжеволосый ро’ори с перебитым носом, на миг забыв, что на него смотрят, пару раз по-мальчишески подпрыгнул.

Молодые воины других родов Шаргайла, выбравшиеся из святилища следом за Усмарами, вели себя приблизительно так же: задирали подбородки, нервно тискали рукояти своих Волчьих Клыков и с вызовом вглядывались в лица окружающих. А вот девушки, получившие имя перед статуей Барса, все, как одна, копировали поведение своих аз – не шли, а плыли, смотрели не по сторонам, а вперед, и не улыбались, а хмурились. Зато их магасы говорили за своих хозяек, причем намного больше, чем могли выразить лица ро’иар: шестеро из десяти утверждали, что их хозяйки жаждут крови и мечтают о победителе айге’тта, еще двое – о том, что они уже кому-то отдали сердца, а последняя пара скромно молчала – их владелицы были готовы выслушать Песнь от кого угодно.

Исключений было всего два – ширококостная и чуть кривоногая Ширвани заплела косой крест [127] и взирала на мужчин с показным равнодушием, а тощая и почти безгрудая Гатран, завязавшая лахти узлом [128] , прятала взгляд даже от своих сородичей.

– Дийка – дура… – проводив последнюю взглядом, фыркнула Шарати. – Ноги и зад у нее красивые. А грудь может вырасти и после родов…

Мнение «ценительницы девичьей красоты» я не разделяла – туго зашнурованные ансы Гатран обтягивали одни кости, а нижний край араллуха, прикрывавший низ спины, даже не оттопыривался. Однако высказывать свое мнение не стала – во-первых, не считала нужным, а во-вторых, заметила, что увей поднимает жезл, и мысленно обрадовалась: церемония завершалась, значит, в ближайшее время род должен был отправиться обратно в сарти…

127

Косой крест в прическе говорит о том, что девушка стала гейри, то есть посвятила себя Бастарзу.

128

Узел на лахти – знак того, что девушка не собирается слушать чью-либо Песнь.